по широкому шоссе, а вдалеке сине-голубым глазом сверкал безграничный океан. Я приоткрыл окно и высунул руку, пропуская между пальцев ласковый ветер и наслаждаясь его свежим теплым дыханием.
Время от времени я поглядывал на Билла. Он задумчиво молчал. Я прекрасно понимал: как любой родитель, он переживал за сына, но чувство справедливости не давало оправдывать его, поэтому Билл держал боль внутри.
Вскоре мы подъехали к небольшому одноэтажному дому с двускатной крышей из красной черепицы, огороженному узорчатым кованым забором. Билл припарковал машину, а я взял чемодан и огляделся по сторонам.
Вечерело, летняя духота еще не спала, но на улице было необычайно хорошо. Над разноцветным ковром из трав возвышались яркие цветы, которые источали пряный аромат.
– Пойдем быстрее в дом. – Билл со свистом набрал воздух в легкие и громко прокашлялся. – Для меня самое плохое время года, не считая весну.
– Понимаю, дышится трудно, – кивнул я и направился за ним.
– В августе всегда так: самый жаркий месяц в году, а ведь только начало месяца. С октября уже ветра дуют и почти до самого мая.
– Катабатический ветер… Кажется, я слышал о нем.
– Он самый, Санта-Ана, высушивает всю растительность, тоже ничего хорошего. А у вас с погодой как?
– В Майами климат получше, – с улыбкой ответил я, и мы зашли в дом.
Просторный светлый холл был полностью заставлен композициями из цветов, в основном из искусственных, и это понятно, учитывая астму Билла. На меня подобная обстановка произвела двойственное впечатление: с одной стороны, приятно зачаровывала, с другой – навевала мысли о кладбище. Я вспомнил, как прилетал в Лос-Анджелес на каникулы, чтобы погостить у Джона. Его мама занималась флористикой. Я мог часами наблюдать, с какой нежностью Сьюзен создает букеты. Джон посмеивался надо мной и пытался вытянуть на очередную гулянку, считая возню с цветами делом женским. Мне же нравилось не столько наблюдать за техникой работы флориста, сколько находиться в обществе его матери. Добрая, ласковая Сьюзен сильно отличалась от моей мамы – строгой и властной миссис Доусон. Из-за нехватки любви собственной матери я готов был просиживать часы рядом с чужой, лишь бы послушать ее мягкий, успокаивающий голос[2].
– Как видишь, ничего не изменилось, – рассмеялся Билл, заметив, как я, расположившись на диване, с любопытством оглядываюсь по сторонам.
В следующее мгновение в комнате появилась Сьюзен, а за ней влетел и сам Джон: спортивный, обаятельный и, черт возьми, такой же жизнерадостный.
– Ник! – крикнул он и бросился ко мне, перепрыгивая через небольшую тумбу, стоящую у него на пути. – А-а-а, как же я рад!
Я не успел подняться с дивана: Джон навалился на меня с объятиями и начал бить кулаком по плечу так же, как мы любили дурачиться в студенчестве.
– Оставь
О сложных отношениях Ника с мамой читайте в книге «Тайны семьи Доусон».
