Подойди ко мне.
Катерина закатила глаза, предвкушая неприятную беседу с тренершей, внезапно возникшей у них с Лехой за спиной. Парень, почувствовав опасность, скрылся в душевой, Кэт же ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
– Катерина, ты готова? – участливо спросила Валентина Георгиевна. На лице ее тоже отразился ранний подъем, а также все переживания, связанные с предстоящими соревнованиями. Тон у нее был дружелюбный. Кэт только не могла взять в толк, почему она только сейчас об этом спрашивает, после того, как все утро втаптывала их в грязь. Почему же она вспоминает о чувствах своих воспитанников, когда уже поздно об этом думать?
– Конечно, – покривила душой Кэт. Она вовсе не была готова плыть на соревнованиях, даже ехать туда, даже стоять сейчас на ногах так, чтобы они не дрожали и не подкашивались. Она не была уверена, что сможет выйти на старт, поскольку живот крутило с неведомой силой, все мышцы настолько пришли в тонус, что стали вялыми, и девушке было страшно. Все утро воображение подсовывало ей неприятные исходы событий, отчего волнение только усиливалось. Мозг рисовал картины, как она не может выйти на старт, потому что ноги отнялись, как падает в воду прежде, чем дан сигнал, поскольку нервы чересчур напряжены, как убегает со старта и несется в туалет, пропустив свой старт из-за рвотных позывов и кручения в животе. Но все же – она знала, что вполне способна сделать все, что в ее силах. Стоять ровно, спокойно перенести поездку, размяться и проплыть все свои дистанции так, как ждет от нее Валентина Георгиевна. – Да, я готова.
– Вот и славно.
…
В автобусе было жарко и шумно. Катерина, не найдя более подходящего занятия, разглядывала унылые пейзажи, проплывавшие мимо. Когда рассвело, они уже были за городом – далеко ли? Кто знает? Сидевший рядом с Кэт Антон Голиков уснул, как только водитель повернул ключ в зажигании. Время от времени отяжелевшая голова Антона падала на плечо Кэт, и та не знала, куда деваться от смущения. Она оглядывалась на задний ряд, чтобы убедиться – Меньшов тоже здесь, он существует, он тоже едет на соревнования, а значит, все будет в порядке, и он не спит, а старательно делает вид, что слушает какую-то бессвязную историю Гиреева. Олыбахин ухмылялся, обнажая крупные передние зубы, и то и дело начинал глупо ржать. Наконец, даже Гиреев угомонился, и когда Катерина начала проваливаться в сон, ей на мгновение показалось, что она способна простить их всех, дать им еще один шанс. Она может простить и подколы, и издевательства, и то, что они игнорировали ее столько времени.
Ехать предстояло больше шести часов, и Кэт, вымотанная событиями последних недель и утренней тренировкой, сдалась и провалилась в беспокойный сон. Валентины Георгиевны с ними не было, так что некому было прикрикнуть на Леху, бесцеремонно поднявшегося со своего сидения, и нарушившего Катеринин покой. Он прогнал Голикова, и уселся на соседнее кресло.
От третьего
