вместе со мной в 7 утра. Вот и сегодня, почесываясь и позевывая, стеная как ему хочется спать, он натягивает растянутые треники и футболку и тащится за мной в гостиную. Там он сидит бесцельно в своем компьютерном кресле, пялясь на то, как я одеваюсь и крашусь. Конечно, он не забывает при этом отпустить какое-нибудь замечание типа:
– Русская фрау! – смешок.
Я делаю вид, что не понимаю, о чем речь, хотя мне ясно, что он намекает на то, как тщательно я наношу косметику на лицо. Так, по его мнению, делают только русские женщины. Он повторяет эту «шутку» из раза в раз, так что она уже завязла у меня в зубах.
– Wie, bitte? – спрашиваю я, едва сдерживая раздражение.
Раньше я думала, что по-немецки вопрос «что» должен звучать «Was?» Потом Йенс и Карстен сделали мне замечание, что так делают только крайне не вежливые люди (и иностранцы, как я). Правильно говорить «что, простите?» Теперь я отвечаю ему только так, подчеркнуто вежливо.
Он малюет воображаемый круг на лице, имитируя наложение макияжа, и смеется.
Я ничего не отвечаю, продолжая свою процедуру. Но внутри меня все кипит. Невероятно бесит, когда за каждым твоим движением пристально и неотрывно наблюдает пара глаз. Особенно, когда ты красишься! От его взгляда я теряюсь, движения становятся неловкими. Рука дрогнула, и стрелка, которая должна была тонкой линией лечь по верхнему веку, превращается в корявый зигзаг. Я психую и ухожу в ванну поправлять линию в уединении перед большим зеркалом. Дверь в ванную тоже не закрывается на защелку, но я знаю, что сюда он не сунется. Как- то он попытался войти, когда я принимала душ, но получил такой отпор, что предпочел больше не нарушать эту границу.
Он включает компьютер, снова зевает, идет налить себе кофе – в общем, пытается придать какой-то смысл своему раннему подъему. Но единственный смысл в этом всем-не спускать с меня глаз, следить, не собираю ли я вещи, чтобы снова убежать от него. Это и смешно, и противно.
К счастью, спустя несколько месяцев, ему это надоест. Убедившись в том, что я никуда не собираюсь бежать, он, наконец, расслабится и предоставит мне счастливую возможность быть полноценной хозяйкой в гостиной по утрам. Тогда я смогу краситься и смотреть утренние передачи по телевизору, в то время как он будет высыпаться после своих ночных бдений у компьютера.
Йенс не экономит на воде: на свои «хотелки» ему ничего не жалко. Каждый день он обязательно принимает горячую ванну, наполняя ее ароматными маслами и пенящимися гелями для душа. Все полочки над ванной и ее бортик у стены с маленьким окошком уставлены красочными флаконами. Но я не могу позволить себе такого удовольствия, даже душ я принимаю в лихорадочной спешке. Я знаю, что пока я моюсь, Йенс роется в моем рюкзаке. Я пару раз заставала его за этим занятием, выходя внезапно из душа и специально не выключив воду, чтобы он думал, что я все еще там. Никакие скандалы, последовавшие за этим, не могут убедить меня отныне, что он оставил эту затею. Я все время боюсь за свои документы, и у меня уже вошло в привычку
