А уже потом пришла идея совместного номера… От первой репетиции до выступления на публике прошло всего два месяца, представляешь? Некоторые элементы оттачивали уже в воздухе… Потребовался срочный ввод на замену, вот мы и вызвались с полусырым материалом. Но какой он имел успех!
– Это же Б-большой московский цирк? – уточнил Макар, сделав несколько шагов вперёд и не отрывая взгляда от телевизора.
– Да, – кивнула мать.
Подоплека вопроса была очевидна без пояснений: высота купола в этом цирке равнялась тридцати шести метрам. Абсолютный рекорд… Мать не раз говорила ему, что на репетициях гораздо страшнее, чем на самих выступлениях – потому что во время представления гимнасты не видят, насколько высоко находятся, свет слепит им глаза.
Макар покосился на мать и заметил, что её ресницы блестят от слёз. Он присел рядом с её креслом прямо на пол, нашёл её руку, но ничего не сказал. Просто не нашёл подходящих слов.
Затаив дыхание, он наблюдал за двумя фигурками на экране, казавшимися такими маленькими и хрупкими! Макар знал, помнил, что сейчас они подбираются к самому опасному трюку, и хотя понимал, что это всего лишь запись, невольно напрягся и, кажется, вовсе перестал дышать.
В какой-то момент под тревожную музыку мать просто обрывалась вниз, и отец буквально в последний момент подхватывал её ступнями под мышки. Что в этот момент творилось в зале! Крики и аплодисменты было слышно даже сквозь музыку. Обрывы вообще были фирменной «фишечкой» родителей, они исполняли их виртуозно, цепляясь за запястья или пальцы ног партнёра.
Далее следовал очередной сложнейший трюк – вращение «валетом» вокруг трапеции, а завершала номер вишенка на торте: матери нужно было снова уйти в обрыв, перевернуться в воздухе и успеть зацепиться за партнёра не руками, а носочками.
Номер закончился. Музыка стихла. Экран погас.
– Ты п-по нему скучаешь, мам? – спросил Макар осторожно.
Мать заплакала, по-детски утирая лицо ладошками.
– Мне так одиноко, Макар, ты даже не представляешь… – жалобно всхлипнула она.
– Ты, если хочешь, встречайся с Мишей, п-пожалуйста, – сконфуженно пробормотал он, готовый провалиться сквозь землю. – Я же не п-против… ну не плачь. П-перестань!
– Ладно, – одна залпом допила вино и встала. – Иди к себе, сынок. Поздно уже, тебе завтра в школу.
***
С Динкой творилось что-то непонятное. С самого утра в школе она старательно делала вид, что не замечает Макара. На его приветствие почти не отреагировала, кивнула как едва знакомому, а на уроках сидела прямо и ровно, точно кол проглотила, ни разу не обернувшись.
Не выдержав, Макар всё-таки прикоснулся к её плечу. Искоса бросив на него взгляд, Динка шёпотом спросила:
– Чего тебе?
– У т-тебя нет запасной ручки? –
