ваше величество, – чуть слышно подтвердил Озарий.
– Вы уверены, что не ошиблись?
– Могу поклясться, ваше величество. Но если вы спросите меня снова, при людях… Лучше сразу прикажите меня казнить.
– Не беспокойтесь, мэтр Озарий. Кто бы ни спросил вас, отвечайте, как велел жрец. Слуг моего отца погубило колдовство. Если потребуется, поклянитесь в этом. И если придет день, и вас уличат в ложной клятве, вы уже имеете мое помилование.
Озарий удивленно приоткрыл рот. Хотел что-то сказать, но, взглянув в лицо императору, передумал. Кивнул.
– Вы поняли меня.
– Да, ваше величество. И еще одно… – врач помедлил. – Император недомогал в последнее время. Его болезнь могла быть слабостью легких…
– А могла и не быть?
– Да, ваше величество. В молодости мне случилось изучать яды. Есть трава, она растет на юге. Если принимать ее настой в малых дозах… Пищу императора отведывает слуга, потому трудно предположить отравление, но… Я говорил его величеству о моих подозрениях, но он разгневался. И я… Простите меня, ваше величество.
– Я не понимаю.
– Я давал императору противоядие без его ведома. Под видом укрепляющего снадобья.
«Что же, ваша святость. Действительно, все сходится».
Эриан вдруг почувствовал, как сильно он устал.
– Вам не за что просить прощения, мэтр Озарий. Вы спасали моему отцу жизнь, и за это я вечно буду вам благодарен. Не ваша вина, что противник оказался хитрее. Вы верный слуга, я запомню это. Ступайте и забудьте этот разговор.
– Да, ваше величество.
Оставшись один, Эриан подбросил в руке не пригодившийся кошель. Убрав золото, поднял с пола кинжал. Усталость притупила боль и гнев, но Эриан понимал – завтра они вернутся терзать его с новой силой.
Он прошел в спальню, верный Гремон помог раздеться. Впереди был второй день правления императора Эриана. Будет ли оно долгим, Эриан не знал. Но знал, что счастливым оно не будет никогда.
Глава 5. Во власти тьмы
О наступлении утра возвестили звуки. Забубнили, просыпаясь, грубые голоса, чаще зазвенел дверной колокольчик. Потянуло дымом – на кухне разожгли печь. Кар лежал поверх застеленной постели, слишком измученный, чтобы шевелиться, слишком напуганный, чтобы спать. Незаметно подступила слабость. Не темное искушение злом – простая усталость. Сдаться, прекратить борьбу, не оттягивать неизбежное…
Младенческий крик, резкий и неприятный, встряхнул неповоротливые мысли. Кар с трудом встал. Умылся из кувшина в углу. И вышел, направляясь к лестнице, запаху пищи и голосам из трактирного зала.
Они настигли Кара на верхней ступеньке – взволнованные, недоверчивые. Он задержался прислушиваясь.
– А ты не врешь? – спрашивал кто-то.
– Оторви задницу от скамьи, сам убедишься, – огрызался другой.
– Моей заднице здесь
