камеры три года назад, чтобы озвучить очередной приказ императора. Едва различимая шея, словно единым ударом вдавленная в плечи каким-то жестоким силачом, плечи, будто сами поднявшиеся вверх от того же удара, яйцевидной формы голова с маленькими, бесцветными и давно потухшими глазами, слишком широкая, но приплюснутая, грудная клетка и усохшая, почти безжизненная левая нога – все это безошибочно указывало на то, что начальник тюрьмы – старый воин, не только участвовавший во многих сражениях, но также переживший много горя и унижений. Три года назад доброе сердце Чжэ Сяня сжалось при виде этого искалеченного жизнью человека. Но сейчас уже ничто не могло вызвать хоть малейшее шевеление чувств в существе, ставшем равновеликим Единому.
Сунь Цюань решил провести аудиенцию в Зале Правительства и облачился в парадные одежды из тончайшего шелка, чтобы предстать перед загадочным мудрецом во всем своем величии. Несмотря на то что ему было почти семьдесят лет, он был высок ростом, и фигура его еще сохраняла былую стать. Благородный овал лица, обрамленный редкой клиновидной бородкой, придавал императору значительность, а в глазах еще можно было уловить особый металлический блеск, который когда-то повергал в замешательство врагов и вызывал неподдельное почтение у подданных.
Чжэ Сяня привели закованным в кандалы. Он был невысок ростом и очень худ. Однако императору сразу же бросилась в глаза та легкость, с которой он передвигался, несмотря на тяжесть оков, как будто даже сила притяжения не действовала на этого старика. Волосы его едва тронула седина, а взгляд был живым, как у молодого.
– Приветствую тебя, о почтенный Сын Неба! – тихо произнес Чжэ Сян и улыбнулся. – Благодарю за ту милость, которую ты оказал мне, оставив в полном уединении и лишив соблазна вкушения пищи, разрушающей тело.
После этих слов Сунь Цюань вдруг почувствовал, сколь тщетными были все его усилия по поддержанию своего ложного величия, каким ничтожным и беспомощным выглядит он рядом с этим удивительным человеком. Пять лет назад он чувствовал свою власть над ним, сейчас же он ясно осознал, что тот обхитрил его, ускользнув не только от карающей силы его могущества, но и от цепких объятий смерти.
И император склонился перед Чжэ Сянем.
– О мудрейший из наставников! Я не смею что-либо требовать от тебя, но прошу тебя о милости! Когда-то я поступил очень вероломно, велев схватить тебя и отправить в заточение. Сегодня я глубоко раскаиваюсь в содеянном. Я вижу, что никакие радости этого мира не нужны человеку, величие которого простирается выше небес и не имеет пределов, человеку, ставшему равным бессмертному Дао, которое никогда не возникало и никогда не исчезнет. Я вижу, что никакие лишения не смогли навредить тебе, а сделали еще более могущественным. Я не прошу тебя открыть мне тайну бессмертия, понимая, что не достоин этого, но я прошу тебя избавить меня от страданий души и тела, которые приносит с собой старость. Ведь ты не откажешь в столь малой услуге своему императору?
– Великий
