Виолетту к краю тротуара и отчаянно замахала, не зная, чего опасаться больше: того, что никто не остановится, или того, что остановится развеселая компания на иномарке. По счастью, к бордюру подъехали жигули-шестерка; водитель только спросил "Куда?" и "Сколько?" и потом молчал, как в рот воды набрал, пока я затаскивала внутрь Виолетту, и весь короткий путь – пять минут до ее дома на набережной. Виолетта тоже молчала – она действительно была очень напугана. Позднее я узнала, что она почти по-детски верила в возможности разных экстрасенсов, ясновидящих и прочих шарлатанов. Она совсем присмирела, и мне удалось без приключений доставить ее до дверей квартиры; на мой звонок дверь открыл сам Аргамаков. Выражение его лица, когда он нас увидел, показалось мне странным; я быстро распрощалась, повернулась и ушла, впрочем, войти меня и не пригласили.
Так прозвенел первый звонок, но я тогда этого не поняла; я не из тех людей, кто придает значение словам какой-то злобной цыганки, да еще и рассерженной из-за того, что от нее ускользнула богатая добыча. Примешь смерть от любимого? Какая чушь! Как она могла только придумать такое?
Только много позже я вспомнила об этом пророчестве.
4.
Я стояла на берегу Москвы-реки и всматривалась в воду. Наконец-то настало бабье лето, которого мы так заждались. Неспешным шагом я пошла по тропинке вдоль реки. В голове у меня пробегали отрывочные образы; в моей жизни многое связано с этими местами – много хорошего, и ностальгические мысли отвлекали меня от не столь блестящего настоящего.
Петя за неделю, прошедшую с момента приезда в Москву нижегородских партнеров до нашего отъезда в Звенигород, появился только один раз. Он явно был не в настроении и даже не просил у меня денег; вид у него был какой-то отчужденный, рассеянный, он не смотрел мне в глаза и только все время посвистывал. В конце концов он сообщил мне, что у него неприятности на работе, что мама его чувствует себя плохо и чтобы я к нему не приставала. Я, конечно, ему не поверила. То есть мама у него действительно не отличается крепким здоровьем, но она находится в болезненном состоянии более или менее постоянно, в течение по крайней мере десяти последних лет, и Петя давно к этому привык, а неприятности на работе его раньше никогда не волновали. Охотно верю, что на работе у него несладко, но разве есть сейчас хоть одно научное учреждение, где дела идут хорошо? Петя по образованию химик и после менделеевки все время работал в каком-то НИИ, где числится и сейчас. Но когда-то, когда он поступал в вуз, а потом в аспирантуру, которую так и не закончил, наука была престижным занятием; да и сейчас считается, что настоящие интеллигенты, не променявшие служение истине на служение Мамоне, остались только в таких богоугодных заведениях. Я лично с этим категорически не согласна, но не об этом сейчас речь. Факт тот, что люди, оставшиеся в НИИ, должны либо погибать с голоду, либо искать подработку. И Петя с одним приятелем организовали свою фирму и при этом совершенно уверены, что скоро будут "вот-такими миллионерами!", не прикладывая для
