перед уходом еще раз поговорю с вашим мужем. Хорошего дня.
– До свидания, доктор. Спасибо, ― машинально ответила Хоакина, провожая его взглядом.
– Выпьете еще воды, сеньора? ― спросила Соле, подходя к кровати со стаканом.
– Помоги мне лучше сесть, ― сказала Хоакина. ― Садись сама и расскажи, что тут происходит. Нет, ― остановила она Соле, когда та придвинула тяжелый стул к кровати, ― дай мне сначала зеркало.
– Сеньора, может, пока не надо? ― начала Соле, в ее глазах плескалась забота.
– Я что ― с памятью и лица лишилась? ― рассердилась Хоакина. ― Быстро неси.
С лицом все было в порядке. Кроме бледности и синевы под глазами. На месте оказались и растрепанные сейчас и не очень чистые каштановые волосы с немного посветлевшими прядями. «Наверное, выгорели на солнце, ― решила Хоакина, внимательно вглядываясь в свои разноцветные глаза, один карий, другой зеленый, предмет гордости деда Риверы и ее смущения. ― Без шляпки я что ли тут ходила?» Она потрогала темные ровные брови, крупный нос, предмет гордости деда де Веласко, ныне покойного, и ее скрытого отчаяния. Затем коснулась губ, оскалила и осмотрела на редкость ровные белые зубы, хоть в чем-то повезло, и ощупала шею, постепенно продвигаясь к затылку. Там, по словам доктора, должна быть шишка.
– Ай, ― вскрикнула Хоакина и отдернула руку.
– Сеньора, ― всполошилась уже усевшаяся было Соле.
– Перестань, ― шикнула Хоакина, покосившись на дверь. ― Говори ― как так получилось, что я замужем за Фернандо Агиларом? И что со мной произошло, что я памяти лишилась? Я упала?
– Я не знаю, сеньора, ― шмыгнула носом Соле. ― Вас нашли позавчера, в пятницу, поздним вечером. Вы лежали прямо в тростнике дона Пабло, без сознания, словно мертвая. Ах, сеньора…
– Хватит, ― снова прервала зарождающиеся рыдания Хоакина. Соле всегда была очень впечатлительной, как и очень преданной. ― Что я там делала? И кто такой дон Пабло? Впрочем, нет. ― Она схватилась за голову одной рукой. ― Оставим мое падение и дона Пабло. Почему я замужем за Фернандо Агиларом и сижу в колониях?
– Потому что он здесь живет, у него плантация с кофе, ― захлопала глазами Соле.
Хоакина захотела прибить служанку, как совсем недавно Фернандо доктора.
– Соледад, ― прорычала она, чувствуя, как снова в глубине головы зарождается боль. ― Мать и дед, как и все Ривера, скорее оставили бы меня в старых девах, чем дали согласие на такой брак. Что случилось? ― Хоакина вдруг испугалась. ― Они живы? Никто не умер? А отец?
Соле замотала головой.
– Слава богу. Тогда что, черт возьми, произошло?
– Сеньора, не ругайтесь, ― ойкнула Соле. ― Ваша мама бы…
– Я сейчас еще не так заругаюсь, если ты мне все не расскажешь.
– Да нечего рассказывать, сеньора, ― жалобно заломила руки Соле. ― Вы сами вышли за сеньора. Говорили, что любите его.
Хоакина будто
