style="font-size:15px;"> – Странно?
– Ты забыла два года. Ровно столько, сколько нужно, чтобы не помнить жизнь в Каттлеях. Может, немногим больше. И с трудом приходила в себя после почти двух суток. Словно что-то… не пускало тебя.
Фернандо снова вздохнул, на этот раз с отчетливым раздражением.
– Что ты хочешь сказать? ― спросила Хоакина, и, получив в ответ только полный не то сочувствия, не то жалости взгляд, рассердилась. ― Вы сговорились с Соле? Из той тоже пришлось тянуть слова.
– Ты должна поправиться. А с остальным мы потом разберемся.
– Я сама разберусь, ― довольно грубо оборвала его Хоакина, ― раз уж никто не хочет помогать мне. Вы хоть понимаете, что я чувствую? В незнакомом месте, далеко от дома? Да еще и с шишкой на затылке? Даже если вы женились на мне из-за денег и происхождения, проявите хоть каплю сочувствия!
Похоже, она перегнула палку. Фернандо вздрогнул, его губы приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, а лицо приобрело выражение человека, получившего удар. Хоакина мгновенно остыла и даже хотела извиниться. Однако Фернандо чуть наклонил голову, отвернулся и произнес: «Нам стоит пока закончить разговор, доктор зайдет днем». Затем он пошел к выходу, обогнув кровать на гораздо большем расстоянии, чем требовалось.
– Нет, подождите… подожди, ― заволновалась Хоакина, чувствуя, как в голове снова зарождается тягучая боль. ― Мне не стоило затрагивать эту тему.
Фернандо остановился, но не повернулся.
– Мне страшно, ― тихо продолжила Хоакина, стараясь не обращать внимания на боль. ― Я будто в темноте и пытаюсь найти выход на ощупь. Я прочитала свои письма родителям и оставшимся в Менаде подругам. Я замужем два года и почти два месяца, у меня нет детей, и я общаюсь с соседями и изредка езжу в Буэнавентуру, город, то есть столицу острова.
– Если ты просмотрела письма, то должна знать, что наш брак заключен не по расчету, ― ровным голосом сказал Фернандо.
Теперь вздохнула Хоакина, прикасаясь пальцами к вискам и стараясь облегчить головную боль, ставшую уже невыносимой.
– В письмах нет ничего личного. Только то, что у меня все хорошо. Но Соле… она сказала мне… Черт…
Фернандо резко повернулся.
– Да на тебе лица нет. Голова болит?
Хоакина, которую уже начало тошнить, еле смогла кивнуть. Фернандо бросился к двери, распахнул ее, позвал Соле и какую-то Марию, а затем принялся рыться в ящичке на туалетном столике, кажется, пытаясь найти выписанные доктором порошки.
Хоакина наблюдала за ним, а на глаза наворачивались слезы. Не столько от боли, сколько от набирающей силу беспомощности. Да, она никогда не отличалась милым и спокойным характером, но дома это не вызывало проблем. Племяннице маркиза Лемос и внучке прославленного кабальеро Риверы прощалось многое. Только мама страдальчески морщилась, когда слышала ее «черт возьми». А здесь…
Ей так нужна поддержка и предстоит еще множество трудных разговоров с мужем, а она
