как пойманная в голубые сети золотая рыбка. Горы были прекрасны, но суровы. Венди подумалось, что они редко прощают ошибки. Дурное предчувствие – предчувствие несчастья – сковало ей горло. Дальше к западу, в Сьерра-Неваде, снежные заносы как-то раз отрезали от остального мира команду Доннеров. Чтобы выжить, они ели друг друга. Горы редко прощают ошибки.
Энергичным рывком выжав сцепление, Джек переключил скорость на первую, и они с трудом полезли наверх, мотор «жука» загнанно ухал.
– Знаешь, – сказала она, – по-моему, с тех пор как мы проехали Сайдвиндер, нам встретилось в лучшем случае пять машин. В том числе лимузин из отеля.
Джек кивнул:
– Жмет прямо в Стэплтонский аэропорт, в Денвер. Уотсон говорит, вокруг отеля кое-где уже появились наледи, а на завтра обещали еще больше снега. Любой, кто едет сейчас по горам, предпочитает на всякий случай держаться одной из главных дорог. Хоть бы проклятый Уллман еще оказался на месте. Думаю, окажется.
– Ты уверен, что тамошние кладовки забиты мясом до отказа? – спросила Венди, подумав про Доннеров.
– Он сказал – да. Он хотел, чтобы Холлоранн показал тебе, где там что. Холлоранн – это повар.
– А, – слабо выговорила она, глядя на спидометр. Стрелка упала с пятнадцати миль в час до десяти.
– Вон вершина, – сказал Джек, показывая на три сотни ярдов вперед. – Там живописный поворот, и «Оверлук» виден. Я собираюсь съехать с дороги, дать «жуку» передышку. – Он вытянул шею, оглядываясь через плечо на Дэнни, сидевшего на куче одеял. – Как думаешь, док? Может, увидим оленя. Или карибу.
– Конечно, пап.
«Фольксваген» старательно карабкался все выше и выше. Стрелка спидометра упала чуть ли не до пяти миль в час и остановилась, когда Джек, съехав с дороги,
(«Мам, что написано?» – «ЖИВОПИСНЫЙ ПОВОРОТ», – покорно прочла Венди.)
нажал на ручной тормоз и позволил «фольксвагену» прокатиться по инерции.
– Пошли, – сказал он и вылез из машины.
Они все вместе зашагали к шлагбауму.
– Вот, – сказал Джек и показал вверх и влево.
Венди внезапно открыла, что и в клише есть истина: у нее действительно захватило дух. Некоторое время она вообще была не в состоянии дышать, потрясенная открывшимся видом. Напротив – кто знает, как далеко? – в небо вздымалась гора еще выше этой; зазубренная макушка казалась силуэтом, который солнце, уже начавшее свой путь к закату, одело нимбом. Внизу под ними простиралась долина; склоны, по которым они карабкались в выбивающемся из сил «жуке», обрывались вниз с такой головокружительной внезапностью, что Венди поняла – если слишком долго смотреть вниз, затошнит и даже может вырвать. В чистом, ясном воздухе воображение, вырвавшись из узд рассудка, расправило крылья, и смотреть означало беспомощно наблюдать, как ныряешь все ниже, ниже, ниже; как, крутясь медленной каруселью, меняются местами склоны и небо, как, подобно ленивому воздушному шарику, из твоего рта плывет крик, а
