лицу следовало обращаться «шеф» – о простецком «повар» и речи быть не могло: поварихой Венди становилась тогда, когда, свалив у себя на кухне в смазанную жиром кастрюльку «Пирэкс» все остатки, добавляла туда вермишель. Далее, кулинару-чародею из такого отеля, как «Оверлук», реклама которого размещалась в разделе «Курорты» нью-йоркской «Санди таймс», следовало быть низеньким, кругленьким, с одутловатым (как у Пончика Пиллсбери) лицом, непременно украшенным тоненькими, будто нарисованными карандашом усиками в стиле «звезд» музыкальных кинокомедий сороковых годов; ему следовало быть темноглазым, а также иметь французский акцент и омерзительный характер.
Темноглазым Холлоранн был – но и только. Он оказался высоким негром со скромной стрижкой «афро», уже чуть припудренной сединой. У него был мягкий южный выговор, и он много смеялся, обнажая зубы, слишком белые и ровные, чтобы быть настоящими. Наверняка это был протез от Сирса и Робака образца 1950 года. Парочка таких протезов была у отца Венди, он прозвал их «робакерами». Бывало, за ужином отец комично выталкивал их изо рта… теперь Венди припомнила, что так бывало каждый раз, как мать выходила на кухню или к телефону.
Дэнни уставился вверх на черного гиганта в костюме из синего сержа[1], а потом улыбнулся, когда Холлоранн легко поднял его на руки, усадил на сгиб локтя и спросил:
– Ведь ты же не собираешься проторчать тут всю зиму?
– А вот и собираюсь, – сказал Дэнни с застенчивой улыбкой.
– Не-ет, ты поедешь со мной в Сен-Пит, выучишься готовить и каждый вечер будешь ходить на пляж и глядеть на крабов. Идет?
Дэнни восторженно хихикнул и отрицательно помотал головой. Холлоранн ссадил мальчика на землю.
– Коли собираешься передумать, – серьезно сказал он, склоняясь к нему, – лучше поторопись. Полчаса – и я в машине. Еще два с половиной часа – и я уже сижу у прохода тридцать два, дорожка Б, милей выше этого места, в Стэплтонском аэропорту города Дэнвер, Колорадо. Еще три часа – и я нанимаю машину в аэропорту Майами, жму в солнечный Сен-Пит, жду не дождусь, как влезу в плавки, и смеюсь в кулачок над всеми, кто застрял в снегу. Сечешь, мальчуган?
– Да, сэр, – улыбаясь, сказал Дэнни.
Холлоранн повернулся к Джеку с Венди:
– Кажись, мальчуган-то что надо, а?
– Мы думаем, он нам подходит, – сказал Джек, протягивая руку. Холлоранн пожал ее. – Я Джек Торранс. Моя жена, Уиннифред. С Дэнни вы уже познакомились.
– И было это очень приятно. Мэм, вы Уинни или Фредди?
– Я Венди, – отозвалась она с улыбкой.
– О’кей. Пожалуй, это получше, чем другие два. Сюда, сюда. Мистер Уллман хочет, чтоб вы сделали обход, – так вот вам обход. – Он покачал головой и пробормотал себе под нос: – Ну и рад же я буду повидаться с ним в последний раз!
Начал Холлоранн с того, что повел их по самой бесконечной кухне, какую Венди приходилось видеть. Кухня
Серж – шерстяная костюмная ткань. –
