и острых ощущений, вторым – мягкого и тёплого кисейного плечика, чтобы дать иногда отдых своей буйной голове.
Но что-то надо было делать: эта музыка действовала ему на нервы. Зверь протянул было руку к девайсу и сдавил его, переведя в немой режим, однако понял, что уже не заснёт. Отвечать на сообщения он не стал, отложив до часа, когда будет в состоянии сделать это хотя бы вежливо, и перевернулся на спину.
В его утреннем неповоротливом сознании ничего не происходило.
Теперь стали слышны и другие звуки: брёх деревенских собак и грустный шум ветра в облетевших кронах, утренняя перекличка петухов, вороний грай над пашней и чириканье других невыездных пернатых. «Вот тоже, мля, расчирикались…» – лениво подумал он. Воробьи как бабы, и мысли такие же пустяковые… Хотя кто их знает, этих воробьёв. Может быть, пока мы тут воображаем себя царями природы, они вершат судьбы нашего мира!
Он усмехнулся в бороду этой нелепой мысли, но вдруг посерьёзнел: судя по тому, что происходит вокруг, даже эту дурацкую гипотезу отбрасывать не стоило…
Она сидела в наушниках, слушала сеанс гипноза на снижение массы тела и с отвращением ела торт.
Отвращение относилось не к торту, а к её собственной персоне – торт как раз был великолепен: влажные бисквитные коржи, щедро пропитанные вишнёвым ликёром, с изрядным слоем нежного, как девичьи мечты, крема, в котором долгожданными поцелуями поджидали вишенки, и всё это обильно залито шоколадной глазурью… Всё-таки следовало остановиться, и она стала отщипывать вилочкой кусочки столь крохотные, что их вкус был не более чем намёком на блаженство, но в том, что касалось разного рода вкусностей, воображение Алёну никогда не подводило.
Торт принёс Вадик, потому что это был первый раз, когда она пригласила его к себе. На пустой, стерильно вымытой кухне без малейших признаков кулинарной активности она усадила его так, чтобы он видел пустой холодильник с одиноким графином грейпфрутового сока и зеленью в контейнере, что должно было означать: я работаю над собой! Когда, поставив на плиту кофе, она открыла дверцу холодильника, чтобы достать сок, Вадик погрустнел и зевнул. Ничего, кофе его взбодрит, подумала она и, не переставая щебетать, отрезала ему приличный кусок принесённого им торта, себе же положила тонюсенький ломтик – настолько тонкий, что он тут же распался на слои. Шампанское Вадик открыл сам. Она отпила из бокала и бросила мечтательный взгляд на торт. Нельзя! Он решит, что она только и думает о еде, и начнёт представлять её лет так через пять совместной жизни. Они и познакомились-то при самых компрометирующих обстоятельствах – в супермаркете, у холодильника с мясными полуфабрикатами, когда в него врезалась её полная тележка (всем известно коварство их колёс)!
Вадик залип перед этим чёртовым холодильником, пытаясь сообразить, что бы купить такое, что можно приготовить быстро и просто, но как-то ничего не шло в голову. Он безнадёжно пялился
