вечера. Та не оценила чести и оцарапала Болеру лицо. Болер спросил, могу ли я уступить выбор и проведение наказания им с Медибелем, и я решил, что это в некотором роде моя обязанность как добропорядочного гостеприимного хозяина.
Возразить было нечего. Простолюдины не имели права поднимать руку на аристократов. Никогда не имели. Зато аристократы имели право относиться к прислуге как к вещам: Айрес сама вернула им это право, отобранное её дедом. Подразумевалось, конечно, что они могут сколь угодно жестоко наказывать прислугу за реальные провинности, и смертью – в том числе. Но вылилось это в то, что прислугу приравняли к домашним питомцам, только без привилегий последних.
Хотя те простолюдинки, что были поумнее погибшей девчонки, тоже виляли несуществующими хвостами, когда им дозволяли спать в хозяйской постели. В конце концов, послушным сукам в награду могла перепасть вкусная косточка или красивый ошейник.
– И в ходе наказания, что оба проводили со спущенными штанами, они перестарались. Особенно когда пустили в ход бутылки.
– Девчонка всё равно была не слишком сметливой и радивой. Насколько я понял со слов моей экономки. Для меня все горничные на одно лицо. – Сайнус пожал плечами. – Не волнуйтесь, Ваше Величество. Она приехала из Лобдэйна. Я даже не знал, что такой городишко существует, пока не поговорил с экономкой. Её семье передали, что приключился несчастный случай, но бедняжка получит достойные похороны в столице и возможность помочь в посмертии славному дому, которому она счастлива была служить при жизни. Я помню, что нынче не лучшее время, чтобы давать черни повод распускать языки.
Пару лет назад Сайнус спокойно мог написать родным той дурочки, что она поплатилась за разбитую вазу. Или за воровство. Никто ведь не осудит тебя, если ты утопишь щенка или пристрелишь пса, что кусает твоих визитёров. Но сейчас не стоило подливать масла в огонь, тлевший под троном Айрес тирин Тибель, даже письмом в такую глухомань, как Лобдэйн. Мало ли кто мог узнать об этом и закричать, что за время её правления таких дурочек стало слишком много.
Сейчас эти крики и так раздавались куда чаще, чем им бы хотелось.
– Рада, что вы проявили предусмотрительность…
– Мне не привыкать.
– …и всё же постарайтесь удерживать своих гостей от подобных развлечений хотя бы до Жнеца Милосердного. В конце концов, правда о произошедшем известна не только вам. Мало ли кому из ваших домочадцев вздумается распустить язык.
Она сказала это без упрёка, без осуждения. То, что все люди не без греха, Айрес уяснила давно и легко прощала грехи своим подчинённым. Главное, эти грехи должны быть известны тебе, и тебя должны уважать и бояться достаточно, чтобы ты могла в любой момент заставить подчинённых обуздать свои дурные наклонности.
Сама Айрес ни разу в жизни не подняла руку на слуг. С детства не видела ничего интересного в том, чтобы унижать слабых. Но подобное поведение других людей, из другой, очень распространённой породы, она считала вполне естественным… Пока это рикошетом не ударяло
