в поле тяготения Планеты-Океана. Это блуждающая планета.
– Да ну? – Не поверил Собакин.
Я продолжала:
– Не только блуждающая, еще и живая.
– Еще и разумная, да? – хихикнул Собакин.
– Как вы догадались? – съязвила я. – Эта планета – целиком Океан, только не из воды, а из множества живых существ. У них коллективный разум, понимаете? Нет, вы ничего не понимаете.
– Отчего же? – обронил Рыжаков. – В космосе может быть все, что угодно.
Я обрадовалась: Рыжаков верил! Или делал вид.
– Ну, так слушайте. Мимо нее в подпространстве пролетали корабли, только редко, и никто не обращал на нее внимания. С виду она планета как планета, пусть даже блуждающая. Только она – разумная.
– Разумная планета? – откровенно рассмеялся Собакин.
Рыжаков ожег меня взглядом. Ишь ты, интересно ему!
– Да не планета, Океан разумный. То есть, не сам Океан, а сами существа. И не каждое в отдельности, а только вместе. По одному они не мыслят.
– Как муравьи? – уточнил Рыжаков.
– Не совсем, – я смеялась. – Вы ничего не понимаете!
– Объяснять не умеешь по-человечески, – беззлобно ответил тот.
Я беззаботно засмеялась и продолжила:
– Они вытащили меня из яхты, и я жила среди них, пока мне не исполнилось четырнадцать.
– В океане? – переспросил Рыжаков.
– Ну да, в Океане.
– А чем ты дышала? – теперь смеялся и он, и его улыбка стала для меня полной неожиданностью. До чего у этого негодяя приятная улыбка, надо же! Я коротко вздохнула и потупилась.
– Понятия не имею, – призналась я наконец. – Я не задумывалась. Эти существа большие. Я их не видела, только ощущала их присутствие. Они как студни, как большие медузы.
– А что было потом?
– А потом мимо пролетали корабли из флота Матвеева. Океан подманил их: стал посылать ритмические сигналы. Рентгеновские, кажется, точно не помню. «Боевой слон» клюнул, вышел из подпространства. Океан меня вытолкнул, а крейсер подобрал.
– Как бы океан тебя вытолкнул? Без скафандра, что ль, в открытый космос? – фыркнул со смехом Собакин.
Я жизнерадостно закивала.
– Нет, я слышал, что ты в космосе можешь… того… разгуливать без скафандра, вот я и перестраховался, – Собакин указал вилкой с нацепленным куском на наши с Федором наручники. – А то мало ли что.
С куска капало, и Степашка поспешно сунул его в рот.
Рыжаков посерьезнел.
– Тебе всё приснилось в анабиозе, – заявил, в конце концов, Собакин.
– Нет, не приснилось, – возразила я, но тоже смеялась. Мне было все равно, поверил он или нет. А вот Рыжаков… Да какая мне разница, в самом деле?
Океан не приснился. И вытолкнул он меня
