приготовленных таким способом, и считаю их вкусными, питательными и полезными. Они сладковатые, но не такие жирные и приторные, как гусеницы или личинки».
Конечно, Смитмен был не лишен характерного для его времени предвзятого отношения к местным. В разных письмах он описывает африканцев как чрезмерно «коварных» и «невероятных лентяев и подлецов». И это не все оскорбления. Но гораздо жестче он относится к европейцам-работорговцам, называя их «зверьми», «чудовищами» и «французскими, голландскими, датскими [и] шведскими подонками». Он уважает познания африканцев в медицине: они обладают «ценными секретами в области растений». Побывав на некоторых местных судебных мероприятиях, он высоко оценил ораторские навыки африканцев, назвав их «черными Цицеронами и Демосфенами», которые во многих смыслах превосходят английских адвокатов.
Изучение термитов со временем принесло Смитмену уважение среди европейских биологов, а также прозвище Месье Термит. И если бы рассказ о Смитмене на этом закончился, он бы вошел в историю как проницательный ученый, толерантный и дальновидный человек. К сожалению, это еще не все. Проводниками и помощниками Смитмена были в основном местные свободные люди, не рабы. И в первые месяцы пребывания в Сьерра-Леоне он мог отстраниться от темы рабства, утешаясь тем, что его отношения с ним минимальны и касаются лишь вопросов транспорта и торговли. Но сохранять эту дистанцию оказалось сложнее, чем он ожидал. По мере истощения финансовых ресурсов он начал заводить дружбу с работорговцами в стремлении выговорить для себя более выгодные условия. Постепенно его настороженность и неприязнь к ним стали спадать, и тому были вполне понятные человеческие причины. Он чувствовал одиночество. В апреле 1773 года, на семнадцатый месяц пребывания в Африке, в письмах спонсорам он уже открыто жаловался на свое изолированное положение. К этому времени у него было три жены, но душа страдала без компании приятелей-соотечественников, говорящих на одном языке, почитающих того же бога и распевающих те же гимны. В итоге мало-помалу Смитмен стал пользоваться гостеприимством местных работорговцев. Он уговаривал себя, что это лишь паллиатив – временное решение проблемы одиночества.
Естествознание – не единственная область науки, которая извлекала пользу из работорговли. Первая крупная астрономическая обсерватория в Южном полушарии, в Кейптауне, была построена рабским трудом. Эдмунд Галлей (прославившийся кометой) просил рабовладельцев из различных колоний поставлять ему данные о Луне и звездах. В тех же местах геологи занимались сбором камней и минералов. Королевское общество рассылало в работорговые порты вопросники с просьбой предоставить разные наблюдения и извлекало выгоду из вложений в компании, использующие рабский труд.
В выигрыше оказалась даже такая рафинированная область науки, как небесная механика. Исаак Ньютон – ученый-одиночка, чудак, большую часть жизни просидевший в кабинете за столом,
