наводят на правильные размышления.
– Угости и меня, – усмехнулся Заратустра. – Мне тоже не помешает подумать.
Через несколько минут лицо фаерщика просветлело:
– Ты странная и необычная девушка, Ким. И я хочу поговорить с тобой в таком же странном и необычном месте. Давай на сегодня закончим с тренировками. Гораздо важнее узнать твою душу. Ингрид, у тебя на сегодня веера. Я хочу увидеть, наконец, законченный номер «Тревожный Саббат», не забывайте, что у нас скоро важное выступление.
– Что? Ты издеваешься? – возмутилась Ингрид. – Да у меня там конь не валялся. И хореография хромает.
– Ну, хотя бы черновой вариант, – попросил Заратустра. – Время идет. Мы должны выдать нечто особенное.
– В таком случае оставьте меня одну. Чайна лишь сбивает своими неуместными замечаниями. Вот когда полностью придумаю номер – пусть и критикует.
– Окей,– согласился фаерщик, – Чайна поедет с нами в дом, который много лет принадлежал моему роду.
5
Фамильное гнездо Асмодея располагалось в старом районе, где памятники архитектуры XVIII века соседствовали с убогими домишками пятидесятых годов XX века. Хотя он находился в двух шагах от центра, воздух был очень чистым, а по деревянным мосткам бродили куры и даже козы.
Дом, стоявший на холме, превзошел все ожидания девушки. Сложно было представить более нелепое и вычурное сооружение. Три каменных крыла, выкрашенные в зеленый цвет, две башни с круглыми окнами, один деревянный пристрой.
«Наверное, архитектор был шизофреником, – улыбнулся Заратустра. – «Кстати, кирпичная часть появилась только во второй половине XX века. А еще в доме есть ротонда, что весьма необычно для такого строения».
Довольно большую площадь занимал запущенный сад с сохранившимися мраморными скульптурами.
– Остатки роскоши былой, – прокомментировал Чайна.
– Сентиментальщина, – скривился Асмодей. – А вот дом мне нравится. Построили в середине XIX века, а в начале XX мой прадед привел здание в нынешний вид. Ротонда – его рук дело.
– Наверное, это был необычный человек, – предположила Ким.
– Да, ницшеанец и философ. Видите северную башню? С нее прадед вел метеорологические исследования. А еще у него был собственный кружок, состоявший из искателей смысла жизни. Так называемого Шаолиня.
– Чего-чего? Китайского монастыря? – удивился Чайна.
– Нет, это некое мифическое место, где каждый находит свое счастье. Типа Шамбалы или Китеж-града.
– Я знаю, что такое Шаолинь, слышала от отца, – кивнула Ким.
– Некоторые считают, что это место находится во Вьетнаме, – продолжил Заратустра. – Другие – что у каждого человека свой Шаолинь. И они ближе всего к истине. Я знаю одну девушку сногсшибательной красоты. И большую умницу. Она тоже искала Шаолинь.
– И нашла?
– Нет. Но была близка к нему.
