услышала, что тетка голосом выделила эти слова. – А у тебя? Ты тоже слышала?
– О чем, во имя Хрофта?
– О том, что никакие викинги его не грабили…
Побуждаемая настойчивыми расспросами, Снефрид пересказала тетке всю их с отцом поездку в Лебяжий Камень, а потом его болезнь. Хравнхильд слушала жадно, и хотя рассказ о том, как Снефрид и Фроди бросали кости для решения дела о сватовстве, вызвал у нее смех, из широко раскрытых глаз не уходило потрясение и еще некая тайная мысль, будто она видит в этом рассказе не тот смысл, который открыт самой рассказчице.
Когда Снефрид закончила, Хравнхильд еще некоторое время сидела молча, глядя перед собой и обдумывая все услышанное.
– Отец говорит, что наши дела не так уж дурны, – добавила Снефрид. – Если Ульвар жив, как ты говорила, то никто не в праве спрашивать его долгов с меня. Пусть-как ищут его самого, где-нибудь в Грикланде, и требуют с него своих денег.
– А что бы ты сказала, – прищурившись, Хравнхильд взглянула ей в глаза, – если бы я дала тебе те деньги, каких не хватает для выплаты ваших долгов?
Теперь Снефрид уставилась на нее в полном недоумении. Она знала, что тетка не склонна ни к лжи, ни к шуткам, но и полагать ту настолько богатой, чтобы ждать от нее десятки эйриров серебра, у нее поводов не было.
– Не хватает семьдесят два эйрира! – напомнила Снефрид.
Хравнхильд знаком предложила ей встать, провела к спальному помосту, взяла со стола большую миску из-под сыра, потом подняла какой-то мешок и с усилием опрокинула над миской.
Послышался звон, и в деревянную миску хлынул поток серебра. Здесь были сарацинские шеляги, франкские денье, греческие милиарисии, если Снефрид правильно их узнала, – одни новые и блестящие, другие старые и потертые, целые и в обрубках. Были искусно сделанные витые кольца и узорные застежки, несколько браслетов на широкую мужскую руку, были и просто куски серебряной проволоки или дротов, согнутые в виде кольца, чтобы удобно было носить на пальце или на запястье. Были какие-то обломки, части разрубленных украшений. Снефрид только раз видела такую кучу серебра – когда Фридлейв при свидетелях передал ей плату за Южный Склон, а она тут же вернула ему треть в счет долга. Теперь же она не поверила своим глазам и осторожно опустила руку в миску – убедиться, что ей не мерещится. Она ожидала, что ее пальцы обожжет, а содержимое миски тут же превратится в уголь, но серебро осталось серебром.
– Тебе что… тролли принесли сокровище? – вырвалось у нее. – Старый Хравн открыл перед тобой чей-то богатый курган?
Мелькнула было мысль о щедрости госпожи Алов – обычном источнике всех прибытков Хравнхильд, – но сокровище было слишком велико для подарка. Что же потребовалось бы от Хравнхильд взамен?
– Тот, кто это принес, весьма походил на тролля, – медленно выговорила Хравнхильд. – Идем со мной, и я покажу тебе его. Возьми шубу, хотя это близко.
Накинув на плечи шубу, Снефрид вслед за теткой вышла из дома и тут же свернула к той двери,
