где выход? – скептически уточнила Покрышкина, пытаясь расшифровать слова древнейшего.
– Воистину, – согласился предтеча, уже как бы позабывший, что несколько секунд назад сердился на Асю. Или и в самом деле, все, что испытывал первопредок, было не более чем легчайшей тенью сиюминутного настроения? Если так, то видеть, как он по-настоящему бесится, Асе совершенно не хотелось, для начала полагалось бы пожить еще лет эдак девяносто.
– И? Ты видишь выход?
– Не-а, – беспечно отмахнулся Лихо. – Но это неважно, нам нужен лишь след от крошева, и я его чую.
– Супер, и где он? – подозревая недоброе, уточнила Ася. И все ее «оптимистичные» ожидания оправдались сполна.
– Там! – первопредок уверенно повел рукой, а не пошло ткнул пальцем (вот как у него каждое движение не просто жестом, а па древнего танца выходит?) в гладь небольшого горного озерца.
И потащил Асю к воде, прыгая по камням резвым горным козликом.
– Эй, эй, стоп, нам что, придется куда-то плыть? – закричала бедная попаданка.
– Ты еще и плавать не умеешь? – почти уверенно занесло в длинный список недостатков родственницы очередной дефект невозможное рыже-закатное сплошное совершенство.
– Умею, а вот нырять не особо. Вода заливается в уши и потом никак не вытряхивается. Уши начинают болеть, а здесь аптеки с лекарствами за углом нет. Что нам точно делать придется? Нырять?
– Нырять, – злорадно рассыпался смешком Лихаэль, но все-таки снизошел до утешения: – Я укрою тебя своей силой, не намокнешь, и уши, если зальешь водой, вылечу!
– Чувствую себя собачкой Му-му. И почему мне кажется, что ты, Герасим, чего-то недоговариваешь, – проворчала Ася, смирившись с тем, что водная гладь все ближе и ближе, а она до сих пор не подвернула и не сломала себе лодыжку.
Древнее чудовище в ответ лишь снова расхохоталось, подхватило Аську на руки и ни с того ни с сего впилось в ее губы поцелуем, после чего прыгнуло в воду, сразу уйдя с головой. Что вода – это вода, Ася понимала, но почему-то ни она сама, ни Лихо, продолжавший прижиматься к ее губам своими устами, будто печатями, раскаленными в жерле вулкана, не мокли. И при этом уверенно опускались вниз, на дно. Закатные волосы первопредка распускались мелкими сияющими протуберанцами живого солнца. Он весь словно сиял, и этот свет ограждал Лихаэля и его спутницу от озерной прохлады и влаги. Впрочем, Ася все происходящее воспринимала постольку-поскольку, вынужденно сосредотачиваясь на ощущении почти нестерпимого жара, прокатывающегося по ее телу от того места, где впечатались губы вконец сбрендившего первопредка. Страсти в его поступке не было ни на грош, значит, это было какое-то колдовство.
Дна, почему-то не мягкого песка с водорослями, не ила, а твердого ровного камня, Лихо коснулся с плавной мягкостью, и в тот же миг вспыхнул алый закатный свет, пронзивший обоих «водолазов». Все это длилось века или мгновение и сменилось гулом в ушах от перепада давления. И диким, противоестественным ощущением
