посоветовал ходить по улицам аккуратнее, мол, гололед, ноги можно переломать. На этом интерес к нему закончился.
На ресепшене Хром словно превратился в невидимку: барышня за столом хлопала ресницами в монитор, не замечая ничего, других посетителей не наблюдалось. Хром обернулся и посмотрел назад с недоумением – сюда, значит, везли как чинушу, а обратно даже не пинком под зад, потому что много чести. Чувство раздражения и тревоги, возникшее во время беседы с Сократовичем, только усилилось в разы, стоило сделать пару шагов к лифту и увидеть на белоснежном полу какие-то штрихи. Когда подошел ближе, они оказались выложенными друг за другом толстыми цыганскими иглами, очень ровно в ряд, как в направляющую. Судя по тому, что девушка с папкой в руках прошла прямо по ним и не заметила их, игл в реальности не существовало. Ну, как не существовало – девушка, походу, видела их как обычные полоски на модном керамограните. Это только один Хром читал их как подсказку провидения.
– Ладно, посмотрим, – сказал он сам себе и свернул из большого коридора в маленькое ответвление, где находились какие-то нерабочие помещения и туалеты. У двери мужского иглы были свалены в кучу, Хром переступил их и замер, глядя на кабинки. Две свободны, две заняты. В одной стажер, весь на кипише, потому что у него постоянно сползали подтяжки для носков и он приходил сюда в пятнадцатый раз за день, в другой – нездешний парень, молодой, и от него шло такое странное чувство, будто он дрочил – удовлетворение, близкое к оргазму, но все же не оно. Что-то похожее. Пока Хром мыл руки, точнее, делал вид, что увлеченно моет их, стажер справился с подтяжками и ушел, и он смог занять кабинку рядом со странным типом, от которого волнами накатывала то боль, то полный покой, словно все его эмоции на миг глохли в ярком, как вспышки, облегчении. Закрыв глаза, Хром уселся на крышку унитаза и попробовал влиться в этот поток, что получилось, но не сразу: сначала только пустота в мозгах, потом еще большая тревога, почти паническая атака, а потом резкая боль в пальцах, точно их резануло лезвием. От неожиданности Хром дернулся и стукнулся локтем о стенку. Видимо, это напугало и типа за ней, потому что тот зашуршал бумагой, засуетился, следом зашумел слив, а потом дверца хлопнула, и Хром остался один. И хотя он был почти уверен в том, что знает, кто только что ушел, все равно заглянул в соседнюю кабинку.
– Ну, ясно-понятно.
Перед глазами возникла белая рубашка и бумажки в каплях крови. Бумажек, конечно, уже не было: люди, занимающиеся такими вещами, следов никогда не оставляли. Бумажки благополучно смыты в унитаз, а мелкие ранки на руках протерты спиртовыми салфетками. Людей, которые дрочат, плачут или занимаются самоповреждением в общественных туалетах, всегда больше, чем можно представить. Только вот одно странно сегодня: что в сортире офиса Сократовича забыл Дипломат?
– Вам куда? – оживилась блондинка на ресепшене.
– Я это… телефон забыл, – Хром потер ухо в нерешительности.
Единственный вышибала у дверей, ведущих в переговорную, куда только что прошмыгнул
