ручьи, а реки холодной воды. К утру от улик не останется и следа. Да и станет ли кто-то искать улики? Обычное ДТП всегда предпочтительнее покушения на убийство. Дело – в сейф, а девчонке – штраф с лишением прав. Если она вдруг выживет…
Глава 4
Предположения Мирона оправдались той же ночью. Вернувшись домой и стащив с себя мокрую одежду, он первым делом позвонил в реанимацию Сёме, а вторым – Харону.
Сёма звонку, по всей видимости, был не рад, отвечал вяло, борясь с зевотой. Мирону снова захотелось его придушить. Но желаемого от Сёмы он все-таки добился. Состояние пациентки оставалось стабильно-тяжелым, болталась Джейн между небом и землей, все никак не могла определиться с выбором.
Харон, в отличие от Сёмы, был бодр, но звонку Мирона тоже не обрадовался.
– Ну, как прошло? – спросил Мирон, засыпая в турку кофе.
– Хорошо. – Харон был образцом лаконичности. Иногда это страшно бесило.
– Что ты сказал полиции?
– То, что и планировал.
Мирон мысленно застонал, а вслух сказал:
– И что они?
– Составили протокол.
– Прелестно. Дальше что?
– Собирались осмотреть место аварии.
– И?.. – Мирон бухнул турку на плиту.
– И началась гроза.
– Это значит?..
– Это значит, что осматривать будут после грозы. Место я им описал, не промахнутся.
Мирон отбросил назад лезущие в глаза мокрые волосы. Одна капля упала в огонь, зашипела и испарилась.
– После грозы они хрен там что найдут, – сказал он зло.
Харон ничего не ответил. Еще одна из его дурных привычек – обрывать диалог на полуслове, превращая его в бессмысленный монолог. Про Джейн он тоже не спросил, хотя прекрасно понимал, что Мирон обязательно позвонит в больницу, чтобы справиться о ее самочувствии. Поздно выяснять, что это такое: бесчувствие или особенность психики. Мирон очень надеялся, что второе. Наверняка, у Харона не было подтвержденного диагноза, но синдром Аспергера казался Мирону вполне очевидным. Он никогда не углублялся в природу странностей своего друга, потому что странности эти его не особо напрягали. До сегодняшней ночи. Сегодняшняя ночь вскрыла нечто большее, чем безобидную странность. Сегодняшней ночью Харон терпеливо дожидался смерти человека, не предпринимая попытки хоть чем-то ему помочь. И ему, Мирону, он позвонил лишь тогда, когда потерял терпение. Позвонил не по зову сердца и не по велению совести. Вот это было страшно. Вот это наводило на недобрые мысли. Мирон не выдержал и спросил:
– Тебе ее совсем не жаль?
– Кого? – голос Харона звучал по-механически глухо.
– Девчонку. Она могла умереть, пока ты медитировал над ее телом.
– Она не умерла.
– Но могла! – Мирон и сам не заметил, как
