диалог:
молодой и звонкий (как мне кажется) голос деда
и лепетание ребёнка.
Я не узнаю себя.
Это не я.
– Дениска, ну давай спой нам!
К деду присоединяются ещё голоса
(шумно, весело, неразборчиво).
– Фто спеть?
– Что хочешь, давай!
– Просим, просим!
Аплодисменты (жидкие, от силы зрителя три,
не больше,
но плёнка плюсует).
– Люба уфпенска кабряалет
Запись прерывается.
Грубая стыковка.
Затем снова оживает.
И детский голос поёт (ну как поёт):
– А я сяду в кабряалет
И уеду куда-нипуть
Если фпомниф
Меня забууууудь
Если вспомнишь.
Вспомнил…
Остановил кассету.
В это время в кабинет заходит дед.
– Поехали в сад, – говорит.
И мы едем в сад.
Бабуля осталась дома (устала, давление).
Деду – 83 года.
Он водит машину.
Аккуратно-медленно-очень медленно —
не нарушая правил.
Не обращая внимания
на мат и клаксоны подгоняющих водителей.
От дома до сада 15 минут езды.
Мы едем добрых сорок.
И успеваем прослушать весь альбом
Любы Успенской.
– Если вспомнишь, меня забудь,
А вернёшься, меня здесь нет, —
Поёт наше святое трио —
Я, Люба и дед.
Жаль, что в дедовском «Лансере»
нет окошка на крыше.
– А я сяду в кабриолет… (проигрыш соло
саксофона)
Мы приедем с дедом на дачу
и будем подвязывать старую яблоню.
Ветка не выдержала урожая.
Надломилась.
Держится, как говорится, «на соплях».
В прошлом году не было ни яблочка.
А в этом…
Куда столько – пропадут…
Несколько слоёв синей изоленты.
Бессмысленный паллиатив.
Жалко ломать.
– Ещё одним слоем пройдусь, – говорит дед.
– Давай, – говорю.
Сам держу ветку.
Отпускаю – держится.
Я не помню, чтобы я когда-то
не думал о мечте так долго и подробно, как сейчас.
У меня нет желания брать в руки телефон.
А вдруг звонят с «Мосфильма»?
Нет, там теперь нет актёрской базы, всё закрылось.
А вдруг это Михалков-Бондарчук-Бекмамбетов?
Перезвонят.
– Дениска, у тебя сотовый, –
