километра. А то мне придется… Мне придется… Накатать на тебя заяву, вот. И я не баба, понял?
– А кто ты? Мужик? Баба ты писькобантная. Я думал, что ты меня по крайней мере поблагодаришь, – рычу, борясь с желанием укусить эту злюку за оттрюненную упрямо губку.
– За что? За спасение? Тоже мне, доблестный рыцарь Айвенго на голубом коне. Из-за тебя у меня вообще вся жизнь сейчас развалилась. Андрей не простит унижения. И теперь он точно уверен, что я ему с тобой изменила. Зуб еще… Футляру конец. Капитоныч меня убьет, потому что твой козлячий начальник не подписал мне документ. Падла он и гад. Как таких только земля носит, уродов? Он жирный, наверняка, уродский и отвратительный боров. И вообще.
– Так ты сама же на мне повисла, – от такой наглости у меня появляется непреодолиимая нужда придержать руками отпадающую челюсть. – Целоваться полезла, как пиявка присосалась, а виноват я?
– А кто же еще? Мог бы и увернуться, – надо же, фырчит она, как рассерженная кошка. – Так что вали давай. Тебя, наверное, уже ищет рабовладелец твой.
– Дура ты бешеная. А начальник мой красавчик, брутал и ненавидит самолично общаться с челядью. Так что оценил тебя по достоинству, даже не видев. И вообще… Да пошла ты. Что я, в самом деле? Нравится тебе по морде получать от этого хилого упыреныша – вперед. Или, может, это игры у вас такие? А что, после банта удивляться не приходится. А то боров мой начальник, а ты беляночка, мать твою. И Жопочка твой вот прям не герой совсем. Но… Видимо, какие сами, такие и сани. Так ведь? Вера-мегера, – ох, как мне сейчас хочется перекинуть ее через колено и отодрать ремнем, как сидорову козу. – А муженек твой любезный сбежал. И честно говоря, я его понимаю. Вот беда то. Каратист, мля, трахучий.
Она осматривается по сторонам, с таким выражением растерянности на лице, что у меня сердце сжимается. Заревет сейчас. Носом вон шмыгает. Да и черт с ней.
– Сам пошел, – пыхтит Вера, поднимаясь на ноги. – И не подходи ко мне больше. Вообще, даже не дыши рядом. Холуй боровский, боровячий, боровинский, свинохрячий, короче. Не важно. Я – челядь… Я… Сам то.
Ну и ладно. И хорошо. Мне тоже наплевать. Дурак, ввязался в драку. Ради кого? Дура с дудкой. Кстати, мне сейчас надо в консерваторию. А потом… Пожалуй, стоит посетить моего психотерапевта. Иначе четыре года его работы накроются медным тазом. А потом… Потом я устрою такой бордельеро, что чертям в аду станет тошно.
– Ну и вали. Тоже мне, золотой бант всея королевства.
Резко развернувшись, иду к машине, слушая за спиной торопливые легкие шаги. Пошла она. Дуделка, блин. Черт, но как она дует в этот свой кларнет, обхватив губами…
Так, все. Сейчас разберусь с делами и… Господи, как у него так получается? Телефон заставляет меня вздолгнуть. Дед. Он словно всевидящее око, от которого не скрыться. Саурон старый, мать его.
– Вова, заедь домой, пожалуйста.
Меня этим тоном не обмануть. Дед в ярости. Дед вышел на тропу войны, откопал томагавк и жаждет содрать с меня скальп.
