от места, где упал медвежонок, но человеческих следов не нашёл. Обогнать своих он не мог. «Неужели я заплутал и вышел ниже по течению?» Подумав так, он довольно долго поднимался по ручью, но следов всё не было. Стало ясно, что ручей не тот, хотя по виду ничем не отличается. Стало не по себе. Придётся возвращаться назад по собственным следам, чтобы не заблудиться.
Уже вечерело, когда Шима добрался до подножия склона, с которого скатился. Исследователь задрал голову и посмотрел наверх, но тут его понесло в сторону, и, чтобы не упасть, он обнял шершавый ствол каменной березы. «Придётся опять обходить и искать собственные следы», – мрачно подумал Шима, оторвался от берёзы, поправил мешок на спине и побрёл в обход.
Следы всё не находились. Заросли тонули в зловещей полутьме. Пришлось остановиться и готовиться на ночлег. Шима с облегчением сбросил мешок и напился воды, затем с величайшим трудом порубил упавшее сухое деревце, заросшее серым лишайником, сложил небольшой костер, насовал в огонь сырых веток и прошлогодней травы, чтоб дымило – может, свои заметят! Есть не хотелось, тошнило. Вскрыв банку с тушенкой, Шима все же немного подкрепился. Дрожа от холода, он улёгся на подстеленное одеяло спиной к костру и свернулся калачиком.
Утром стало хуже. Тошнота не проходила, в голове пульсировало. Попытка встать на ноги окончилась падением. Охнув от резкой боли в боку, Шима уселся на земле. Тело сотрясала крупная дрожь, то ли от холода, то ли от слабости. «Лучше сидеть и ждать, когда меня найдут: я же, пока бежал, просеку оставил! – решил исследователь. – Сейчас разведу костёр с дымом». Он приподнялся и тут же свалился на землю, скорчившись от боли. Отогнав приступ отчаяния, Шима пополз в сторону порубленных вчера дров. И вдруг почувствовал чужое присутствие. «Непохоже, что это кто-то из наших, он бы шум поднял. Неужели медведь?!» Шима, лежа на земле, осторожно оглянулся. Рядом с лиственницей стоял айн в грубой одежде и меховых сапогах. Тёмные волосы косматой гривой спускались ниже плеч, длинная борода, усы и кустистые брови почти скрывали лицо. За спиной лесного жителя возвышался лук в человеческий рост.
– Тебя ищут твои люди, – произнёс айн по-японски.
– Да уж знаю, – неприязненно ответил Шима, даже и не думая просить помощи.
Айн покачал головой, подошёл и, пыхтя, поставил исследователя на ноги. Перед глазами бешено завертелись лиственницы с елями.
– Совсем плохой, – сделал вывод айн, взвалил беднягу на плечо и понёс прочь, прихватив и походный мешок.
Шима то и дело проваливался в нездоровый полусон и потому не заметил, сколько времени айн тащил его через сопки. Шима очнулся от новой боли: жёсткие руки шамана бесцеремонно ощупывали его бок и плечо. Исследователь облился липким потом и заскрипел зубами. Местный врачеватель промыл ободранную кожу на лице и руках и облепил царапины тонкой корой. Пациент беспокойно
