изящные деревянные гребни и дешёвая бижутерия. Невдалеке топтались привязанные плотные лошадки с мохнатыми бабками, навьюченные мешками с мукой и консервами.
– Убирай хвосты, показывай головки9, – велел Хаттори.
– Где хвосты? – ответил Сирикоро. – Хвосты вон лежат, я и не спорю, что это хвосты. На подклад сгодятся. А это – головки.
Старейшина потряс связкой шкурок. Рыжеватый мех аппетитно отливал мёдом.
– Это – головки? – вдохновенно возмутился Хаттори. – Старуху свою наряжай этой дохлятиной, ровным счётом ничего не потеряешь. Если продавец искусен в похвалах, значит, плох товар10 Я же знаю, есть у тебя товар получше, иначе ты бы не стал срамиться и устраивать торги, завидев меня ещё на горизонте.
Сирикоро не хотел продавать лучшие меха, которые остались после весенних торгов для нужд утара, но айны нуждались в патронах и муке. Помявшись, он вынес из дома припрятанные шкурки. Хаттори требовательно протянул руку. Шкурки были сняты с крупных животных. Длинный мех шоколадного цвета мягко струился под пальцами торговца. Хаттори ухватил другую шкурку, смолянисто-чёрную, с голубым подшёрстком, с благородной проседью вдоль спины. Среди соболей пламенели червонным золотом и две лисицы.
Пока торговались за каждую шкурку, Хаттори цепким взглядом рассматривал старшую дочь старейшины, которая вышла покормить собак. Мощные зверюги вертелись вокруг неё и толкали сильными боками. Турешмат выпрямилась и вскинула подбородок. «Какая стать! – подумал торговец. – Не будь она айнкой, я бы решил, что она благородных кровей. Такую красоту нечасто встретишь. Её бы умыть, приодеть, да выщипать брови, и с ней можно показаться в хорошем обществе…» Хаттори проследил, в какой дом ушла девушка. «Значит, она дочь Сирикоро. Хорошо».
Торги окончились, когда начало темнеть. Торговцы сняли с лошадей несколько мешков с провизией, а непроданные ружья увязали обратно. В котане осталось пол-ящика патронов, новый топор и несколько украшений для женщин. Такова была стоимость мехов, на которых Хаттори в Штатах неплохо погреет руки. Торговец велел отогнать лошадей в ближайшую деревню, а верховым остаться и ждать на улице вместе с его лошадью. А сам, прихватив мешок, направился в дом старейшины.
Сирикоро любезно принял гостя, пригласив его за низенький столик. Жена поставила угощения: копчёную рыбу, рис, морской виноград. Турешмат при лучине сучила пряжу. Хаттори ещё раз оценил её красоту при слабом неровном свете и вытащил из мешка бутыль с русским самогоном.
– Я доволен торгами, – произнёс он. – Мы оба не остались внакладе. Весной наведаюсь снова. Где чашки? О, японские? Откуда?
– Подарили ваши соплеменники. Давно, ещё до заключения Портсмутского соглашения, – невозмутимо ответил старейшина.
– Мои соплеменники, я смотрю, много чего вам подарили. Верно ли, что
Шкурки наилучшего качества называются «головки», худшего – «хвосты».
Японская пословица.
