то с радостью это сделаю. Мы, увы, не в том положении, чтобы разыгрывать хитроумные игры кабинетной дипломатии, – Бенар подошел ко мне, сцепливая руки в замок за спиной и смотря на кровавое пятно. – Один очень состоятельный человек заказал эти холсты, как иллюстрацию своего золотого (во всех смыслах этого слова) пути. Но последнюю картинку, где он восседал на троне из оружия, денег и человеческих голов, как Вы видите, отсюда убрали. Оставили след его собственной головой, как иллюстрацию реального завершения сей истории.
– Это дел рук почитателей Трех?
– "Почитателей"? Вам не кажется ваша формулировка несколько негативной?
– Вы увиливаете от ответа, потому что не знаете его, или все же решили разыграть борьбу кабинетной дипломатии?
– Прошу прощения, не удержался, – Виктор улыбнулся. – Пройдемся, Штефани? Вас ведь так зовут?
Виктор Бенар. Когда он показался мне аристократичным политическим игроком, я не слишком сильно ошиблась. Политолог, профессор с ученой степенью. Его слова о том, что большую часть своей жизни он проработал на Севере, меня тоже не удивили. Покинул землю обетованную он около восьми месяцев назад, когда начался активный следственный процесс против Хорста. Сама судьба вывела Бенара из западни, – буквально на следующий день после того, как он пересек границу, таможенные барьеры вокруг Севера захлопнулись. Поначалу по политическим мотивам, но, кто знает, может и по другим, более значимым причинам: по словам Виктора, в информационное поле уже стали просачиваться сведения о вспышках смертоносной инфекции.
Скрываясь от жнецов, в списках политического сыска которых мелькало имя Виктора Бенара, он прибыл сюда, к брату. Себастьяну не было и тридцати лет, Виктор называл его "горячей сумасбродной кровью", которая все никак "не могла найти своего призвания". Младший Бенар подрабатывал всякими халтурами, с детства наученный делать деньги из воздуха; его жена такого умения не оценила, и покинула Себастьяна одного, забрав дочь и грудного сына. Но братья на произвол судьбы не остались, связи Виктора помогли: под свое крыло Бенаров взял Грин. В этот момент в голове моей пронесся вчерашний вопрос Виктора: "который?". Не медля, я задала его же. Мужчина довольно улыбнулся, деликатно ответив: "Джон. Здесь следовало бы вновь обратиться к той чудной коллекции полотен, но сначала разговор наш должен коснуться Трех. Вопрос деликатный, понимаю, и явно не тот, который следует задавать в приличном обществе; наше сердце ведь не всегда принадлежит тому, чему мы служим… Впрочем, интересоваться выборами души и сердца некорректно, а официально "Горгона" служит власти Трех, так что вопрос действительно получится некстати. Хотя, если позволите, мне доподлинно известно, что самые рьяные сторонники нашего Правительства отчаянно критикуют вашу группу за самовольничество и чрезмерную свободу. Но можно ли покушаться на волю символа, ковавшего в свое время оплот для идеологии?"
Мы обошли второй этаж резиденции по кругу, спустились вниз и вышли через черный выход на улицу.
