в которой я, как алкоголик, искала успокоения и трусливенько пряталась от личных проблем.
Мой маленький личный глоток счастья сегодня стремительно иссякал. Высыпался, как песок за стеклом у песочных часов. И, судя по виду мужчины, не одной мне сейчас было тут грустно.
– Знаешь… мне страшно, что день этот закончится.
Конечно, глупость сказала опять несусветную. Я вообще рядом с ним все это время вела себя глупо и выглядела кошмарно. Так и выворачивало из меня всех тараканов на голову бедного Марка.
Я старательно устраивалась на самом крае колена, как на заборе, стараясь… уменьшить и без того волнующее соприкосновение. А он в ответ приобнял, мягко притягивая к себе на грудь, словно в кресло. Горячее дыхание прямо в затылок совсем меня не успокаивало, кровь разгоняя как центрифуга.
– Не думай об этом. Зачем? Мы не знаем, что будет уже через час. Только надеемся. И самонадеянно планируем. Смотри, как красиво.
Над морем разворачивалась гроза. Горизонт отливал чернильно- фиолетовыми тонами, сливаясь с линией предштормовой Балтики. Ежесекундно разрезаемая ослепительными всполохами молний, эта красота поражала воображение масштабами происходящего.
– Тебе нравится? Страшновато. Не хотелось бы мне оказаться сейчас там, на лодочке с веслами.
В ответ он обнял меня второй рукой, заворачивая в пиджак и окончательно всю присваивая. Я даже пискнуть теперь не могла, оказавшись в плену этих рук и мужского дыхания.
– Кто же тебя выпустит в такую погоду на веслах одну, глупенькая?
– Главное, чтобы за борт без весел не выкинули. С остальным разберусь.
Он вдруг напрягся, словно окаменев. Все хорошее имеет манеру быстро заканчиваться. Кот тихо вздохнул и взглянул на часы на запястье.
Я все поняла и медленно начала спуск с постамента колена. Грустно и несправедливо. И, конечно же, в самый последний момент я поскользнулась голой пяткой о камень, больно ударив лодыжку, вскрикнула коротко и попыталась упасть. Как нарочно, ей-богу!
– Спокойно не можем, да, Лю? Горе ты мое луковое.
Меня тут же на руки подхватили, легко, как пустой совершенно мешок, прижали зачем-то к груди и понесли через пляж к открытой машине. Лучший в мире мужчина нес на руках притихшую отчего-то меня. А я… Таяла я, как мороженое в микроволновке, и не могла поделать с собой ни-че-го.
Не хотела.
7. Дождь
Станция опустела, желающих ехать в последней электричке больше уже не нашлось. Мы сидели в машине и просто молчали, глядя на надвигающуюся грозу. О чем думала я?
Как ни странно, о том, что счастлива невероятно. Даже если вдруг умру прямо сейчас, в моей жизни сегодняшний день уже был. Я никогда ни в кого не влюблялась вот так молниеносно, как будто стрелой насмерть подстреленная. Я вообще никогда не влюблялась, теперь это стало мне очевидно. Было все что угодно: уважение, симпатия, даже амбиции, но не любовь.
Мне просто
