style="font-size:15px;"> – А как же? – отреагировал вышедший вместе с ним из кабинета Гейдара Алиевича заведующий общим отделом Яков Кирсанов. – Оставь свои амбиции непогрешимого редактора. И мы не лыком шиты. Ведь по делу же все.
– По делу-то по делу… Да вот посрамил, – досадливо ворча, он шаркающей, виноватой походкой пошел переделывать все написанное им.
Простите, я забежал на много лет вперед. На целых 13 лет. Согласитесь, существенный промежуток времени, имевший большое значение для наших с ним отношений, без которых была бы нарушена логика моего повествования.
…Поставив свою визу на переписанном им обвинительном заключении, мы распрощались. Разумеется, не навсегда. Он наезжал в Кировабад раз шесть-семь в году. И всегда мы виделись и подолгу общались. Не потому что я был какой-то необыкновенный, а потому что служебная надобность требовала от него встреч со мной. И чем больше мы общались, тем больше я проникался к нему теплыми родственными чувствами. Хотя никакого кровного родства между нами не было. То была душевная близость, природа которой не в биологии генов, а в некоем загадочном, совсем не изученном, но существующем и всем известном факторе, названном недавно учеными геномом человечества. Факторе, как я думаю, неземном, нездешнем. И дело вовсе не в том, что он мог расположить к себе любого, кто входил с ним в контакт, а в том, что некая сила, проделывающая это, никого не подпускала к нему в душу. Человек вообще загадка природы, а неординарный, большой человек – загадка в загадке. Я не хочу сказать, что для меня она, та сила сделала исключение. Нет, конечно. Но я понимал, а вернее – чувствовал его. Во всяком случае, так мне казалось. Это-то, на мой взгляд, меня и роднило с ним.
Я открыто и независимо от себя симпатизировал ему, и он, чувствуя искренность моего отношения, отвечал взаимностью. Меркантильного интереса ни с моей, ни с его стороны не было, и не могло быть. Он работал в одном ведомстве, я в другом. Ни я от него, ни он от меня не зависели. И ни я, и ни он, и никто другой на свете в то время даже не догадывался, что через какую-то пару-тройку лет его назначат шефом КГБ республики, затем он возглавит Азербайджан, а потом станет одним из руководителей державы, занимающей шестую часть суши земного шара. Никому и в голову такое не могло прийти. И если кому ведомо было о его головокружительном взлете на Олимп власти, то это были многозначительно молчавшие небеса, за непроницаемой голубизной которых едва слышно шелестят страницы книг нашей с вами предназначенности.
Все складывалось, как складывалось, и шло своим чередом. Он приглашал меня на «разборы полетов» в городской отдел КГБ и с уважительной настойчивостью просил меня давать правовую оценку действиям своих коллег. Хотя этого он мог не делать. Его уважительность и подчеркнутое внимание к моей деятельности поднимали мой авторитет в городе. А однажды…
Я – государственный обвинитель на процессе, имевшем большой резонанс на всю страну. За ним следили из Москвы, он был на контроле высшего руководства республики и его вердикта ждали тысячи жителей
