втроем среди этой невозможной, оглушительной красоты, вдыхаем чистую благодать, и у меня наконец просто нет слов, которые стоило бы сей миг произнести.
– Ничего и не надо произносить, Ирма. Меда Райва, не забудь прийти к ужину – не усни среди гиацинтов хотя бы сегодня. – Насмешка Герцога впервые на моей памяти вдруг прозвучала как ласка. И он говорил ей «ты»[16].
– Да, дорогой… медар.
Свирель этого голоса еще звучала у меня в ушах, а мы уже брели стемневшим садом назад, к тяжелым входным дверям.
– На приготовления к ужину у вас четыреста мгновений ока. Это праздник в вашу честь, дорогая меда. Проявите же разок вашу любимую благовоспитанность – попытайтесь не опаздывать.
«Всё, Герцог, теперь можете сыпать каустик, сколько заблагорассудится, – подумалось мне. – Друзьям можно. Они без зла».
Глава 11
Когда я вернулась из сада, в моей комнате уже было натоплено, а на стуле рядом, разогретая каминным пламенем, ожидала новая темно-синяя туника – но особенная, не такая, как прежде: по ночной синеве разбегались мельчайшие серебряные искры. Чудесный тяжелый атлас изумительно играл в складках, а при движении матово посверкивал. Та же заботливая рука уложила широкими петлями на каминную полку шнурок для волос, а также поместила крошечный флакон с неведомым холодным, как осенний камень, благовонием.
За дни, проведенные в «покоях», я приучилась отсчитывать время по стуку сердца, когда ему легко, по вдохам и выдохам. Поэтому, закрыв за собой дверь и заскользив по лестнице вниз, я знала, что у меня еще есть с дюжину мгновений в запасе. У зеркала напротив входа в залу я оглядела себя – в который раз. Волосы умащены, туго переплетены и собраны в жгут на затылке, лицо румяно, глаза блестят. Что ж, даже без двухслойного батиста и вуалей я достойна присутствовать на праздничном ужине. В мою честь.
– Меда Ирма прелестна нынче вечером, спору нет! – Я едва не подпрыгнула от неожиданности. За моей спиной и сбоку, не отражаясь в зеркале, стоял Шальмо.
– Вы напугали меня, фион Шальмо, – не оборачиваясь, проговорила я. С испугом и досадой удалось совладать почти сразу. Почти.
Шальмо шагнул ко мне и теперь дышал мне в затылок. Я глянула в глаза его отражению.
– Медар Шальмо, Ирма. Мы здесь все одно. Урок первый сегодняшнего вечера:
на острие меж выдохом и вдохом, когда есть только это, только вдруг, вам будет просто избежать подвоха, не оборачиваясь, видеть все вокруг.
Улавливаете?
Выбрать подходящий ответ – от сдержанного и прохладного: «Да, медар Шальмо, благодарю вас», – до надменно-раздраженного: «Я не назначала вас в наставники, медар», – я не успела: Шальмо метнул в меня еще одно лезвие взгляда и исчез за дверями залы. Мог бы дать мне ответить. Фу. Мне осталось лишь последовать за ним.
Зала сияла огнями. Немые чопорные кресла ожидали гостей, и лишь Янеша с Лиданом о чем-то оживленно беседовали, стоя у камина.
У фернов правилами хорошего тона обращение на «ты» допустимо только между детьми и их родителями, реже – по отношению к слугам. Человеку при смерти, однако, позволялось обращение на «ты» к кому угодно. В дерр. яз. обращения на «вы» не существует.
