он, отрешённым голосом.
Я, что есть силы, давлю на штурвал, одновременно выкручивая его вправо. Корпус самолёта начинает заваливаться назад. Скользящие по лобовому стеклу облака, пропадают, и вместо них появляется подёрнутая дымкой земля. Теперь самолёт пикирует носом вниз. Вращающаяся серая картинка растёт и неумолимо приближается. Мне вдруг становится страшно. Да, я знаю, что это сон, но слишком уж всё реалистично. Надрывно ревут турбины, из салона разносится страшный хор, картинка в окне становится более отчётливой. Там внизу раскинулся огромный мегаполис, и мы падаем прямо в его центр. Я уже могу различить вырастающие квадратики домов, эстакаду с ползущими букашками машин. Меня охватывает ужас. А что, если всё это не сон…
***
Я снова распахнул глаза и на этот раз, вид скромного убранства кабинки вызвал вздох облегчения. Какое-то время я лежал в неподвижном оцепенении и таращился в потолок. Это, второе погружение, заставило меня отнестись к практике более серьёзно. Ощущения от этого падения были настолько реалистичными, будто я вывалился из самолёта на кровать. Да – падение было иллюзорным, но его последствия – реальными.
Меня била мелкая дрожь, спина и ладошки покрылись холодной испариной. Стресс запустил выработку адреналина и кортизола и наверняка добавил мне седых волос. Какие то нейроны утратили связь, какие-то наоборот связались в тугие узлы. Всё было реально, и это ясно доказывала мокрая от пота спина. А главным доказательством реалистичности было огромное влажное пятно на пижамных штанах. Надеюсь, вам не нужно объяснять природу его происхождения. Я получил реальные эмоции, причём такие, о которых позабыл ещё с молодых лет. Здесь было всё: и восторг и вожделение и дикий страх и чувство полёта. Было ещё что-то неуловимое, походящее на чувство вины. Мне как будто бы было жалко тех людей, которых я загубил, обрушив лайнер…
***
– Если я правильно понимаю, главный эффект этих снов состоит в том, что впечатления после них очень долго не отпускают.
– Не так узко, доктор. Это один из множества эффектов. К примеру, назову вам ещё один. Эти сны запоминались мне в мелочах. Я никогда не хвастался мощной памятью, а в последнее время, с отсутствием умственных нагрузок, она меня вообще стала сильно подводить. Здесь же, я запоминал всё настолько детально, что порой сам себе удивлялся, когда рассказывал всё доктору.
– Вы рассказывали доктору содержание своих снов?
– Да, и это была одна из составляющих частей практики. Каждый из нас должен был в подробностях изложить своё сновидение.
– Как это было? Вы что, садились в кружок, как в кабинете у психолога и слушали друг друга по очереди?
– Нет, всё было не так. Мы вообще друг друга не видели. До некоторых пор я даже не знал, кто находится со мной по соседству в кабинках справа и слева. Наше с доктором общение проходило в индивидуальном режиме, посредством гарнитуры.
– Итак, вы продолжили практику.
– Я
