от Германа. И в их номере было прохладно, намного прохладней, чем в его номере и коридоре.
Стук и громкий голос Майи, – вроде она просила Антона крепче сжать ей руку – Герман услышал, устроившись перед ноутбуком.
– Антон! – кричала она.
– Майка! – орал он.
Грохот музыки. Стук. На улице послышался слабый раскат грома. Герман интуитивно прижал ладонь к шее.
***
Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, хлопнула дверь, раздались голоса. Герману показалось, кто-то пришёл к его соседям, и мозг пронзила острая догадка – врачи! К Майе пришли врачи. Он практически не сомневался в правдивости своих предположений, но в этот момент услышал голос Веры. Она что-то крикнула, умолкла и снова открылась дверь.
Герман вышел в коридор, уверенно сделал пару шагов по направлению к номеру молодожёнов и замер. Дверь Майи и Антона была закрыта, Вера находилась в номере напротив.
В конце коридора появился Виталий Борисович, он спешил туда же. В руках управляющий держал полотенце и яркую красно-жёлтую упаковку с ампулами. При виде Германа коротышка зацокал языком:
– Прямо беда с погодой, Герман Валентинович, на улице опять дождь.
– Что случилось, кому-то плохо?
– Не кому-то, а Тамаре, – понизив голос, сообщил управляющий, кивая в сторону приоткрытой двери. – Целыми днями дожди, целыми днями, – продолжая сокрушаться, Виталий Борисович поспешил в номер.
Герман проследовал за ним.
Вера и Анна Марковна суетились возле полулежавшей на диване полной женщины. Ей было лет сорок-сорок пять, излишняя полнота ей шла, и наверняка Тамара не считала избыточный вес своим недостатком. На бледном лице Тамары блуждала лёгкая улыбка, смиренная и печальная, обычно подобная улыбка украшает лица обреченных или сильно разочарованных в жизни людей.
Во взгляде покорность. Как у собаки, которая целый день дожидалась в пустой квартире хозяина. Поздно вечером хозяин вернулся: уставший, вымотанный, злой, со своими запутанными мыслями и неразрешенными проблемами. Ему не до собаки, он её не замечает, ему хочется сытно поесть, выпить горячего чая, сесть на диван, вытянуть ноги и отдохнуть. А собаке хочется другого: её тянет на улицу, туда, куда она стремилась вырваться на протяжении бесконечного дня. И она подходит к хозяину, касается холодным влажным носом его ноги, лижет ладонь, перебирает лапами, тихо поскуливает и во взгляде её покорность. Собачья покорность.
Взгляд Тамары очень напоминал взгляд собаки.
Анна Марковна нажала кнопку автоматического тонометра, знаком показав Тамаре, чтобы та не двигалась и сохраняла тишину. Секунд через тридцать все услышали:
– Силы небесные! Давление повышенное!
– Сколько? – устало поинтересовалась Тамара.
– Сто девяносто на девяносто два. И пульс зашкаливает: сто семнадцать ударов. Тамара, это тахикардия!
– Тахикардия – не
