Мы уже на «ты»?
– Я не против, давай. Твой дядя просил меня помочь, ты в курсе?
Вера улыбнулась улыбкой сытой лисицы.
– В курсе я, в курсе. Слушай, а чего он тебе ещё про меня рассказывал?
– Что ты пишешь? – спросил Герман, проигнорировав вопрос. – Можно прочитать рассказ или повесть?
– Зачем тебе моя писанина? Туфта это все! В гробу я видела писательство. Я ненавижу писать! Меня тошнит от писателей, и становиться одной из них не собираюсь. На черта мне быть какой-то тёткой с безумной фантазией? Дядька заставляет часами просиживать за компьютером, иногда запирает в комнате на ключ. Я возненавидела писательство!
– Зачем он это делает?
– Зачем?! Вбил себе в голову, что у меня талант, – Вера сипло рассмеялась. – Талант! Хо-хо!
– А дизайнером как ты стала? – усмехнулся Герман.
– Он и про это разболтал? С ним в разведку идти нельзя, заложит при первой возможности. А с тобой я бы туда пошла, – она облизала губы, пристально посмотрела на Германа.
Взгляды пересеклись, и, кажется, оба о чем-то догадались.
– Значит, тебе не нужна моя помощь?
Вера подошла к нему вплотную, он почувствовал запах её духов: немного терпкий, дерзкий с горьковатыми нотами мускуса. Вдыхая его, Герман ощущал подобие невесомости, появилось желание прижать к себе Веру, схватить её за тонкие плечи, с силой притянуть, увидеть в её карих глазах покорность и подчинение. И чтобы она обязательно вскрикнула или застонала – не важно, – безумное желание дотронуться до стоявшей в непосредственной близости девушки, разрывало изнутри. Он не мог совладать с вырывавшимися наружу животными инстинктами, поэтому единственно верным решением было резко отскочить на шаг назад.
Вера не могла не заметить замешательства на его лице, она продолжала улыбаться, и он был готов поклясться, в эту самую минуту Вера читала его мысли. Мысли тревожные, сумбурные, способные при неправильном толковании привести к саморазрушению.
И она снова шагнула навстречу, осторожно коснулась кончиками пальцев его левого плеча, сделала легкий жест – точно убрала с плеча волос или нитку, улыбнулась пухлыми губами и тихо прошептала:
– А ты ничего.
– Нас увидят, – сипло сказал он.
– И что?
– Сама знаешь.
– Не знаю. Хотя…
Повисла пауза. Тяжелая, наэлектролизованная.
– Признайся, ты боишься.
Герман молчал.
– Молчишь?
– Тебя я не боюсь.
– Это вселяет надежду.
Снова пауза. Теперь без напряга, просто тишина, просто молчание.
– Я тебе не верю, – неожиданно для самого себя сказал Герман. Он тонул!
– Зато я тебе верю. А вообще, извини, я неудачно пошутила, – Вера хохотнула, чуть вытянула губы и спокойно произнесла: – Ты не обижайся.
– Забудем.
– Как
