поверхности, выемки и бугорочки, а во времена шумных вечеринок пугали трясущимися кистями друг друга, хотя впечатлить этим в общаге мединститута было нереально.
В нескольких комнатах – Миша слышал об этом – можно было договориться и взять на время череп целиком или его фрагменты. Делали черепа санитары из морга. Они вываривали в вёдрах головы бомжей, после чего на выходе получали препарат, пахнущий формалином и немного похожий внешним видом на пластмассовый. Кому-то он был нужен для учёбы, кому-то в качестве жуткого украшения или талисмана – Филатов цен не знал и покупать не собирался, а вот взять в аренду за консервы или ещё за какую-нибудь еду был готов.
Он видел один такой – в электричке его вёз домой старшекурсник, который заснул, сидя у прохода, а его приятели, зная о содержимом сумки, немного расстегнули на ней «молнию» и выставили череп наружу. Проходящие мимо продавцы газет и пива вздрагивали, видя, как на них из спортивной сумки пялятся пустые глазницы, и даже забывали предлагать свой продукт, чуть ли не пробегая мимо. Студенты давились со смеху, а Миша молча завидовал хозяину черепа.
Самым ценным из хранившегося в общаге была коллекция препаратов по гистологии, госэкзамен по которой сдавался после третьего семестра. Коробка со стёклами, где были окрашены и зафиксированы срезы разных тканей, шла в комплекте с микроскопом. Раздобыть её было сложно, она всегда находилась в чьих-то цепких руках, и отдавать быстро никто никогда не собирался. Свыше пятидесяти срезов, которые надо было узнавать по одному взгляду на них, отличались от экзаменационных только тем, что были подписаны. И ты смотришь и запоминаешь, смотришь и запоминаешь… Вот это мазок крови с окраской по Романовскому, здесь волокнистая соединительная ткань коллагенового типа, а за ней идёт диафиз декальцинированной трубчатой кости с окраской по Шморлю, срез спинного мозга, задняя стенка глаза, мазок крови…
Значимость коллекции он осознал ещё в самом начале учёбы. Микроскоп и коробочка с препаратами отправлялись в дальнее плавание именно из их комнаты – Ярику давали за неё от бутылки водки до мешка картошки, в зависимости от текущих потребностей. Товарно-препаратные отношения помогали не остаться голодным одним и сдать экзамен другим. Откуда эта ценность взялась в комнате, он не спрашивал, но, вероятнее всего, путь её был долог и тернист.
Гистология, она же наука о тканях, была чертовски нудной, выносящей мозг и требующей от каждого – каждого! – умения рисовать. Пусть не очень хорошо, не слишком точно – но в обязательном порядке. Альбом по этой дисциплине был предметом одновременно и муки, и гордости каждого студента первого и второго курса. Ты приходил на занятия, заглядывал в микроскоп, а потом цветными карандашами зарисовывал то, что видишь. Причём делать это надо было так, чтобы через несколько месяцев ты мог подготовиться к экзамену по своим рисункам.
Филатов, проклиная всё на свете, рисовал. Клеточки, реснички, трубочки, кружочки. Красные,
