и, не стесняясь ни сына, ни больную, спросил супругу: – Ты ее уже смотрела? Как она?
– Полностью нет, сейчас перевяжем вместе – определимся, а так… Выраженный болевой синдром при движении в шее. Дисфонии нет, глазодвигательная моторика в норме, нистагм незначительный, реакция зрачка на свет хорошая. В общем – я довольна.
– А бедро?
– А, что бедро? Без рентгена репозицию мы не проконтролируем, а консолидация в любом случае будет – молодая…
– Э-э, предки, а можно перейти с тарабарского на доступный русский? – возмутился Максимыч. – Мне, как бы, тоже интересно.
– Все, что тебе надо знать – что Ира жива и поправится. – Отец взял сына за плечи и мягко, но настойчиво развернул его к двери. – А пока иди, посиди дома, а мы тут поработаем.
– Что ты меня выпроваживаешь? Будто я никогда в жизни ран не видел…
– Может, девушка будет стесняться?…
– А, ну да… – Максимыч рассеянно посмотрел на Иру. Белая, похожая на перекосившуюся шапку повязка сливалась с наволочкой, и казалось, что ее лицо испуганно выглядывало единственным глазом прямо из подушки. Он обнадеживающе улыбнулся девушке и вышел, а в палату, пыхтя через марлевую повязку, вошла Алина в желтоватом от множества стерилизаций хирургическом халате. В руках она несла широкий белый эмалевый лоток, похожий на глубокий поднос, на котором сверкали серебристые медицинские инструменты, лежали горкой стерильные марлевые салфетки и бинты, звякали друг об друга пузатые бутылочки с разноцветными жидкостями.
– Принесла? Молодец. Начинай аккуратно развязывать, мы сейчас переоденемся и подойдем.
– Что, одна? – но вопрос повис в воздухе, поскольку Изотовы уже вышли, оставив новоиспеченную медсестру наедине с испуганно смотрящей на нее больной. – Ну, ладно. – Алина деловито натянула перчатки и взяла в руки угрожающего вида ножницы.
– Может, подождем? – с опаской прошептала Ира.
– Я ничего страшного делать не буду, просто сниму повязку. Делала это уже сто раз, – она срезала узел, – ну, раза два – точно.
Алина не стала посвящать сестру, что это было всего один раз, и то, под чутким руководством Максима Изотова-старшего. «В этом вопросе главное уверенность в действиях», – вспомнила она слова своего наставника, и смело приступила к разматыванию повязки. Старательно скатывая бинт – в мире, где экономилось буквально все, довоенная материя ценилась очень высоко, поэтому весь перевязочный материал стирался, высушивался, стерилизовался и пускался в новый оборот, – Алина освободила от него голову и замерла с расширенными от ужаса глазами, прикрыв рукой в резиновой перчатке рвущееся изо рта «Ой».
– Что там? – хотя второй глаз освободился от повязки, открываться он по-прежнему не желал, поэтому Ира скосилась и попыталась рассмотреть, что так удивило сестру. Естественно ничего не увидев, она снова потребовала разъяснений. – Что ты замолкла? Скажи, что там у меня.
– Там… – Алина оглянулась, ища
