работал у себя в кабинете.
– Чем вы сегодня занимались? – спросил он нас с Зили. Его воротник был расстегнут, но при этом, несмотря на жару, он по-прежнему был в коричневом пиджаке, в котором ходил в церковь.
– Айрис рисовала меня на лягушачьем пруду, – ответила Зили.
– А уроки у вас на этой неделе есть?
– В понедельник у нас урок фортепиано, – ответила я.
– А у меня в пятницу занятие балетом, – сказала Зили. Она напряженно сидела на стуле и расслабилась только тогда, когда допрос закончился. Его вопросы обычно были довольно безобидными, но лучше всегда быть начеку.
– А ты, Калла? – спросил он. – Что у тебя там такого в книге, что ты не можешь оторвать от нее взгляда даже за столом?
– «Леди из Шалота», – ответила она и начала читать вслух: – «Пред нею зеркало давно // Висит – его прозрачно дно // Где тени зреть ей суждено: // Большой дороги полотно // До башен Камелота»[9].
– Большое спасибо, – сказал папа, подняв брови и поправив вилку с ножом. – Поэзию я никогда не понимал.
– Это точно, – сказала Калла. Она отложила книгу, взяла стакан с водой и сделала аккуратный глоток. У нее были красивые пухлые губки, но в закрытом состоянии они были сложены в гримасу недовольства, что несколько портило их очарование.
Наконец Эстер с Розалиндой принесли ростбиф и стручковую фасоль. Порезанное на куски мясо источало приятный аромат, но больше на белом блюде ничего не было. Миссис O’Коннор обычно украшала тарелку зеленым салатом, веточками петрушки или кусочками апельсина, но Эстер этого не сделала. Мясо плавало в маслянистой жидкости, словно его бросили в лужу. По очереди опуская кусочки на свои тарелки, все мы постарались убрать с лица брезгливое выражение.
Дафни начала есть еще до того, как остальные наполнили свои тарелки, – сначала она театрально пыталась разрезать кусок мяса ножом, а потом взяла его пальцами и стала откусывать прямо так. Отец задержал на ней взгляд, а потом с отвращением отвернулся. Эстер оглядела нас, ожидая вердикта. Обычно к ужину она спускалась опрятная и уложенная, но сегодня ее щеки раскраснелись, а волосы торчали в стороны, как у Альберта Эйнштейна. На воротнике ее белого платья остались бледно-розовые брызги крови – видимо, от куска сырого мяса, с которым она возилась несколько часов назад.
– Никогда не угадаете, кто сегодня ответил на приглашение, – сказала Розалинда, появляясь из кухни с забытым соусником. Она села на свое место рядом с отцом: ее фраза прервала невыносимое молчание. Отец повернулся к ней, отпивая пиво и не желая играть в угадайку.
– Сэмюэл Кольт, – сказала она. – Сэмюэл Шестой, или Седьмой, или сколько их там уже. Он тот, который помоложе, – кажется, ему лет двадцать.
Отец поставил стакан на стол и задумался.
– И кто же его пригласил?
– Мы, конечно, – ответила
А. Теннисон. Леди из Шалота. Перевод А. Лукьянова.
