снова задрожала. Я вздохнул, нетвердо вытянулся во весь свой, какой ни на есть, рост и приготовился встретить натиск.
Первым в моем поле зрения появился единорог – здоровенные комья земли так и летели у него из-под копыт, когда он вынырнул из-за угла трактира справа от меня.
– Лютик! – прикрикнул я самым властным своим тоном.
Долю секунды спустя мне пришлось прыгнуть в убежище дверного проема, чтоб не быть растоптанным мчащимся зверем. Хотя я слегка обиделся на такое непослушание, но по-настоящему я его не винил. За ним гнался дракон, а драконы не славятся проворством, когда дело доходит до быстрых остановок.
Словно откликаясь на мои мысли, теперь в мое поле зрения ворвался дракон. Или, если точнее, не ворвался, а врезался, сотрясши трактир. Как я сказал, драконы не славятся проворством.
– Глип! – крикнул я. – Немедленно прекрати это!
Он ответил тем, что любовно махнул по мне хвостом, когда пролетал мимо. К счастью для меня, хвост совсем не попал в цель, ударив вместо этого по трактиру с еще одним бьющим по ушам стуком.
Вот и вся польза от самого властного моего тона. Если двое наших верных питомцев будут хоть чуточку послушней, то мне повезет и я останусь в живых. И все же надо было их остановить. Кто б там ни сочинил бессмертную цитату, советующую не будить спящего дракона, ему явно никогда не приходилось возиться со спящим драконом.
Несколько мгновений я изучал двух зверей, гоняющихся друг за другом среди сорняков, а затем решил уладить дело легким способом. Закрыв глаза, я представил себе их обоих, дракона и единорога. Затем наложил образ дракона на изображение единорога, придал ему несколькими мазками мысленной кисти побольше натуральности, а затем открыл глаза.
Для моих глаз сцена выглядела той же самой: дракон и единорог друг против друга на поле сорняков. Дело в том, что это я сам навел чары и поэтому, естественно, не подвергся их воздействию. Истинный же их эффект можно было прочесть по реакции Глипа.
Он чуть склонил голову набок и поглядел на Лютика сперва под одним углом зрения, затем под другим, до предела вытягивая свою длинную гибкую шею. Затем повернул голову, пока совсем не оглянулся, и повторил процесс, осматривая окружающие сорняки. А потом снова посмотрел на Лютика.
Для его глаз игравший с ним приятель внезапно исчез, сменившись другим драконом. Все это сильно сбивало с толку, и он хотел вернуть себе товарища по играм.
Должен заступиться за своего зверька: когда я говорю об отсутствии у него проворства, как физического, так и умственного, я вовсе не подразумеваю, что он неуклюж или глуп. Он просто молод, и это также объясняет его всего лишь десятифутовую длину и полусформировавшиеся крылья. Я вполне уверен, что когда он достигнет зрелости – лет этак через четыреста – пятьсот, – то будет очень ловким и мудрым, а это уже больше, чем я могу сказать о себе. В том маловероятном случае, если я проживу так долго, то буду всего-навсего старым.
