ему, более того – подражал, даже движения копировал, не говоря о том, что повторял удачные шутки, сочиненные насмешливым Вольтом.
Двое помощников, выделенные старшим, недоуменно глянули на своих напарников и также отложили лопаты в стороны. Расположились рядом.
– Пять минут отдыхаем, – запоздало объявил Вольт.
Поглядев на ноги, высовывавшиеся из сугроба, один из помощников зябко передернул плечами и проговорил хрипло, захлебываясь от усталости воздухом:
– А ноги-то – женские.
Вольт вгляделся в них и тоже передернул плечами: ступни были узкие, изящные, какие-то яркие, словно бы вырубленные из итальянского, белого до прозрачности мрамора. Явно умершая происходила из дворянок – только у них бывает такая тонкая нежная кость.
– Ну что, новая неприятная находка? – неожиданно раздался голос над головами нашей четверки.
К ним невидимо-неслышимо подошел старший и, поправив пирожок на голове, присел на корточки рядом. Стукнул костяшками пальцев по ступням. Звук был глухой, едва приметный, будто старший стучал по каменной плоти.
– Ребятки, еще немного, хотя бы с полчаса поработать сможете? – спросил он. – Сил хватит?
– На полчаса хватит, – за всех отозвался Вольт.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил его старший. Школу человек прошел ленинградскую, интеллигентную, с нахрапистой московской школой ее, например, даже сравнивать нельзя.
За полчаса группа Вольта не только откопала молодую женщину, но и красноармейца с марлевой повязкой на голове. Человек этот, раненный, шел в госпиталь, но не дошел – упал по дороге. Встать не смог.
Люди держались из последних сил – пережив страшную зиму, они не могли позволить, чтобы костлявая завалила их весной, когда в природе начинается новая жизнь, сложный процесс этот был пока еще неприметен, порою даже вообще неощутим, но он уже начался, важно было прожить немного времени, какой-то месяц, может, чуть больше, и станет легче, – главное, в месяц этот не умереть.
Ленинградцы считали свою Неву самой чистой рекой в мире и, наверное, одной из самых коротких – всего восемьдесят с небольшим километров; начало ее завязывалось, как плотно сплетенный узел, на ладожских водных просторах, а дальше километр за километром река развязывалась по направлению к Финскому заливу…
Финский залив – соленый, но вода в Неве никогда не бывала соленой – очень уж сильное течение у реки, вода морская не продавливает воду речную, уступает ей.
Не хотелось, конечно, Вольту с Петькой и их двум помощникам сбрасывать мусор на лед чистой реки, но другого пути не было, вывезти грязь иначе не удастся никак – и сил на это нет, и вывозить некуда: Ленинград стиснут кольцом блокады, сделать дырку в этом обжиме ни ломами, ни лопатами не получится…
На следующий день Вольт с Петькой снова появились на невской набережной – доделывать то, что вчера не было доделано, солнце
