ответила Марина и ввела его в кабинет.
– Евгений Михайлович! – представился тот.
Нина Петровна задала ему некоторые вопросы, провела визуальное и пальпированное обследование и попросила подождать в коридоре.
Потом долго и молча изучала медицинскую карту обследования, анализы, историю лечения и позвонила дежурной медсестре:
– Обход переносим на полчаса!
И уставившись каким-то туманным взглядом на Марину, сказала:
– Сгубила ты, кажется, девочка, этого человека!
– Так все плохо? – упавшим голосом спросила Марина.
– Хуже нет!
… Болезнь эта, по предварительному мнению Нины Петровны не имеет никакого отношения к неврологии. Это могло быть одно из редких иммунных болезней, когда клетки начинают вести себя как киллеры, и воспаление идет по всему организму на клеточном уровне.
И поскольку из-за поставленного неправильного диагноза болезнь долгое время не лечили, то справиться с ней в этом состоянии было уже проблематично. И даже если сейчас прямо с сегодняшнего дня удастся ударными дозами гормонов заглушить ее, для дальнейшего текущего лечения – а на это уйдет года три. Но слепоту я уже не остановлю! Это одно из последствий. Атрофия зашла слишком далеко. Мертвых не воскрешают! – закончила Нина Петровна.
Марина сидела, как убитая.
– Заявите?!
Нина Петровна как-то странно посмотрела не нее:
– Я – нет, Он сам заявит. Или его семья. У него есть семья?
– Не знаю.
Нина Петровна вдруг перешла на официальный тон и, наклонившись к ней, зло спросила:
– А ты о чем думаешь, Марина Сергеевна?! Ты о нем лучше думай!
И встав со стула, приказала:
– Переведи его ко мне, все документы на стол. И видимо опомнившись, произнесла,– Будем надеяться!
И уже совсем примирительно:
– У меня за всю мою практику было только два таких диагноза. Редкая болезнь.
– И оба ослепли?
– Один.
…Вечером, придя домой, Марина вдруг сказала пришедшему раньше нее и накрывшему на стол мужу:
– Налей мне водки!
– Пить начала? – сыронизировал муж.
– Может, и начну! В клятве Гиппократа об этом ничего не говорится!..
… Утром, после планерки, позвонила Нина Петровна:
– Зайди ко мне в двенадцать.
– Что-нибудь случилось?
– Придет жена твоего Евгения Михайловича. Узнала, что его перевели в мое отделение и хочет объяснений. Я бы хотела, чтобы эти объяснения дала ей ты.
– Я вам полностью доверяю, любые объяснения, которые вы сочтете нужными!
– Ты что, в кусты?! Нет уж, девочка, я не хочу, чтобы между нами были подозрения! И вот что я тебе скажу: – я бы не хотела, чтобы эта история дошла до главного врача. Сама знаешь, как он к тебе относится!
Марина
