организм здоровый, справляется сам. Все! – взорвался он, такие вопросы решаются без меня. Завтра его выписываем! И помолчав, добавил:
– С угасшим мозгом, но здоровым. Это будет отражено в документах. Не делайте глупости!
… Виктор Павлович шел по коридору. В голове его все колотилось. Не первый раз вел он такие разговоры, не первый раз видел убитых горем родственников, которым завтра предстояло начать новую, как он сам считал, ужасную жизнь.
Не первый раз он задавал и сам себе вопрос: в чем долг врача? В том, чтобы продолжить эту никому не нужную жизнь или прекратить ее, если человека практически нет? А есть только бесполезное тело, которое нужно много лет кормить, обтирать, выносить из-под него фекалии, смотреть на него, бывшего когда-то любимым, родным и мучиться, что этого уже нет, но вот напоминание, безобразное теперь тело всю жизнь будет стоять перед глазами!
Морг в квартире!
Да, не понимал. Но делал. Потому что таковы правила. И законы, составленные из человеколюбия.
Как жесток ты, о, боже!
…. Ночь застала Марию Ивановну, молодую еще женщину, сидя на стуле у постели теперь уже навсегда спящего мужа. Для которого уже никогда не будет ни уютного вечера, ни солнца, ни луны, только одна вечная, беспроглядная ночь.
Спит Мария Ивановна. Набирается сил на долгую и мучительную теперь жизнь.
Завтра их выписывают.
И одно за другим гаснут окна.
***
Светятся вечерние окна больничных корпусов, бликами сияет в стеклах солнечный зимний день, гаснут, и тускло светят дежурными лампами комнаты палат.
Меняются жители этого дома – временно населяющие его пациенты, только не меняются врачи, проводящие здесь свою долгую жизнь, за каждым окном пройдут свои истории, свои трагедии, свои радости…
Много происходит и все забывается. И только старенькая медсестра, работающая здесь с самого основания, пишет по своим дежурным ночам свою книгу, где записывает эти истории, эту жизнь.
Жизнь ее тоже оборвется, и новая медсестра, пришедшая на ее место, найдет в ее ящике стола эту книгу, пожмет плечами, выбрасывать побоится, положит обратно и никто и никогда ее больше не прочитает.
И не надо.
Давай поженимся
Был май, первые клейкие листочки распускались на березках, и сквозь яркую зелень травы уже пробивались первые цветы, неизвестно о чем перекликались птицы, и среди белых берез, шли, держась за руки двое.
– И ты в таком счастье живешь? – удивилась Эля.
– А ты, что никогда из Москвы не выезжала? – Роман обнял ее и поцеловал.
– Выезжала. Но не с тобой и не сюда!
– Видимо, хорошо, что приехала. Может, останешься.
– А, может, ты лучше в Москву переедешь?
– К кому?
– Ко мне!
– Ты уже решила?
– Да. Пора. Уже полгода, как не женишься?
– Это я не женюсь?
– А кто?
