Торжок? Посадники одного за другим посылали гонцов в Новгород – просили помощи, молили князя прислать хоть какую дружину, да все без толку. Новгород сам притих в страхе и ожидании худшего, ему сейчас не до Торжка.
Воевода посматривал на волнующийся народ свысока: что они понимают в ратном деле. Демонстративно открыв настежь лавку, он как ни в чем не бывало вошел внутрь. Воевода молча выслушал своих помощников, сказавших то, что и так было понятно: в лавку никто не заходил, торговли нет никакой и все трясутся от страха.
Сам нынешний купец нисколько не тревожился, а если правда, то делал вид, что ему татарская орда нипочем. Из своего прошлого опыта бывший воевода вынес уверенность, что любые степняки особо не опасны. Другое дело ливонские рыцари с железной дисциплиной и тяжелыми доспехами. Правда, отряды их обычно небольшие, а татар, говорят, целая тьма. Беспокоило только то, что очень уж быстро эти новоявленные кочевники одолели другие княжества. Там, конечно, тоже порядка немного, да и передрались князья между собой, но все же непонятно, как так получилось.
«Степняки они и есть степняки, – рассуждал воевода. – Так далеко на север, да еще зимой, никто из них никогда не забирался. Они холод не любят. Скорее всего, Тверь разграбят да повернут назад. А если и дойдут, паче чаяния, до нас, то Торжок хоть городок и небольшой, но орешек крепкий: валы высокие, стены хороши, с трех сторон река, правда сейчас замерзшая, но все же».
Без особого труда воевода убедил себя в том, во что он и сам хотел верить – что татары Торжку нипочем. Только вот то, что все его валы и стены без дружины бесполезны, а ратных людей в городе нет ни одного, не укладывалось в рассуждения воеводы. «Не сегодня завтра князь пришлет из Новгорода дружину», – убеждал себя воевода, но дни шли, а из Новгорода не то что дружины, а даже ответа на отчаянные послания посадников не было.
Так и сяк прикидывая, что дальше будет, бывший воевода решил пройтись по городу: послушать, что на улицах говорят, да прикинуть, по старой привычке, все ли ладно со стенами и воротами на случай осады.
Город между тем наводнили люди, ранее здесь не появлявшиеся: купцы – все больше раскосые, с половецкими лицами, или вообще без товара, или со всякими пустяковыми безделушками; оборванные и грязные смерды, бежавшие из разоренных татарами мест; дружинники из других княжеств, уцелевшие после нашествия, тоже оборванные, почти без оружия и доспехов. Вся эта рвань шаталась по Торжку. Смерды побирались Христа ради и, насобирав медяков и объедков на дорогу, уходили дальше – на север, в сторону Новгорода; дружинники ходили по улицам и торгу, рассказывали собирающимся вокруг них горожанам о татарской «силе несметной», с которой никому не совладать. Другое дело раскосые «купцы». Эти сновали по улицам, вынюхивали и высматривали, что в городе делается и втолковывали горожанам, что биться с татарами никак невозможно, ибо силой они обладают нечеловеческой, а если ворота отворить
