ноги, заставив потерять равновесие. Покачнувшись, выпускаю из рук горшок с нежно-розовой бегонией, и он заваливается набок. Черная земля рассыпается по подоконнику, часть слетает на пол и крупинки попадают на ковер из белоснежного меха песца, над которым так трясется Игорь.
Вздохнув, подхватываю горшок, ставлю его на место, снимаю перчатки. Переступив испачканный участок, приседаю к сыну. Прежде всего, уделяю внимание ему. Что бы ни случилось, Владик для меня на первом месте. Игорь утверждает, что я избаловала ребенка, но… я и не спорю. Все так. Я ни в чем не могу отказать сыну, а на его шалости не реагирую должным образом. Жалею.
Он же такой маленький. Всего три года. В Японии говорят, что до пяти лет ребенок – царь, а после… Найду еще, чем оправдать свою патологическую нежность и заботу. Не могу ругать, когда сынишка смотрит на меня чистыми, наивными глазами, в которых плещется изумрудное море, бушующее, дикое, резвое. Невозможно угомонить стихию – она сильнее меня.
– Ну, что ты опять натворил, ураганчик? – беру его за ручки.
Расправив ладошки, обреченно стираю с них пыль и масло. Тянусь за влажными салфетками, вытаскиваю сразу несколько и через секунду они становятся темными.
– Чудище р-лугается, – жалуется Владик, с трудом выговаривая букву "р", и указывает грязным пальчиком на дверь.
В проеме появляется мрачный Игорь. На ходу застегивает рубашку, рваными движениями поправляет манжеты. Срывает галстук с вешалки, идет с ним ко мне.
– Я же просила, не называть так папу, – шиплю на малыша, а он губы надувает обиженно.
Наспех протираю руки о фартук и поднимаюсь к мужу. Исполняю его молчаливый приказ. Как обычно, машинально.
– Опять колесные колпачки мне все скрутил, – недовольно рычит он, пока я завязываю ему галстук. – Как только умудряется их достать? – удивляется и сурово зыркает на Владика.
– У детей пальцы цепкие, – улыбаюсь я, поглядывая на сына.
– Машина сломалась, нужно отвезти в гар-лаж к Максу, – транслирует он фразу из любимого мультика. И я головой качаю укоризненно.
– Хватит чушь нести, – гаркает на ребенка Игорь, и тот за меня прячется. Ногу мне поглаживает, обнимает. И я невольно усмехаюсь от щекотки. – А ты нашла, чему радоваться. Воспитывала бы лучше. Один хрен дома сидишь, – рикошетом попадает и мне.
– Не выражайся при сыне, – проговариваю спокойно.
Я привыкла, что муж каждое утро не в духе. Уходит на работу злой. Да и возвращается не лучше. Наши отношения дали трещину после рождения Владика. Не понимаю, почему, но Игорь сразу его не принял. Даже на руки в роддоме не взял, а на выписке только вид делал перед родственниками, что счастлив. Как только все разошлись, бросил меня в комнате наедине с кричащим свертком. И приказал не отвлекать от работы.
– А это что? – прищурившись, опускает взгляд на свой любимый ковер. Испепеляет крупинки грунта, предательски забравшиеся в мех.
– Земля сухая, – лгу я. – Я уберу, следов не останется.
– Задрала со своими кустами по всему дому, – рявкает
