именно, – поддакивает матери он. – Должна была ответить преданностью и верностью, – исподлобья стреляет в меня взглядом.
– А я и верная, – вздергиваю подбородок.
Первая любовь, первый мужчина. Которого я поддерживала всегда и во всем. Особенно, в то нелегкое время, когда врачи поставили ему бесплодие. Не задумываясь, согласилась на ЭКО, что было единственным шансом для Игоря стать отцом. Я радовалась, что у нас получился общий ребенок, несмотря на его плохие анализы. Благодарила врачей, совершивших чудо. Молчала, когда после процедуры свекровь объясняла всем, что проблема была во мне, и выставила сына благодетелем, не бросившим пустышку. Я не опровергала гадкие сплетни ради его имиджа. Ведь мужик должен оставаться мужиком, а я могу и потерпеть.
Дотерпелась…
– Бабе, – Владик выскакивает из-за стола, мчится к цветам.
Пока лечу за ним, он успевает дотянуться до фиалок и едва не сбрасывает один из горшков со специальной подставки. Ловлю его, а сына поднимаю на руки.
– Ц-цеты бабе! – спорит со мной, указывая на цветы.
Наивное дитя, Елене Евгеньевне не нужны твои подарки. И она подтверждает это глухим кашлем.
– Голова разболелась, – встает неторопливо. – Пожалуй, мне пора. Сынок, подвезешь? – дергает Игоря, который буквально недавно порог собственного дома переступил.
Кошусь на часы: прошло сорок пять минут. Как урок в школе, и свекровь с трудом дождалась перемену. Не понимаю, кому нужны эти показательные семейные ужины? Точно не нам с Владиком.
– Пока, ба, – машет сынулька ручкой, а с нее слетает несколько крупинок земли.
Вот неудача! Еще как назло Игорь это замечает. Чернеет от злости, многозначительно кивает на чертов ковер. И, подав матери руку, наконец-то уводит ее из дома. А с меня будто кандалы слетают, на душе становится спокойнее.
– Так, Владюша, маленький ты хулиган, будешь теперь мне помогать! – играю строгость, а он прижимается ко мне, обезоруживая.
– Д-да, – соглашается.
И действительно, хвостиком следует за мной на протяжении всего времени, пока я убираю со стола. Лепечет что-то на своем детском языке, порой о бабушке вспоминает. Единственной. Других нет.
Устав за весь день, послушно идет в кроватку, когда я прошу. И засыпает на первых нотах колыбельной. Наклонившись к его личику, я смахиваю темную, с необычным пепельным оттенком, челочку и целую его в лобик.
Бесшумно закрываю дверь детской и спускаюсь в холл, чтобы дождаться мужа. Опять с мамой косточки мне перемывают. Интересно, а по поводу теста ДНК она в курсе? Наверное. У Игоря от нее нет секретов.
Дожидаясь мужа, я от нечего делать вывожу узоры на салфетке. Линии сходятся в абстрактное изображение, напоминающее чье-то лицо. Похожее на Владика, но грустное. Раньше я много рисовала, а в период беременности самостоятельно расписала аэрографом одну из стен в детской. Но после родов Игорь осадил мои порывы, потребовав "не заниматься фигней, а следить
