с пышными официальными приемами, устраиваемыми в Версале, – так мне, во всяком случае, дали понять. Обычный… Тоже довольно относительное понятие.
Да, действительно, подавали лишь три сорта пикулей со специями, а не восемь, как обычно. И один суп, не слишком густой прозрачный бульон. Оленина, просто запеченная, а не на вертеле, рыба, вымоченная в вине, – кусочками, а не целиком, как заливное с креветками.
Впрочем, явно удрученный такой небывалой простотой, один из поваров расстарался и приготовил изумительную закуску – гнездышки, искусно сплетенные из полосок теста и украшенные веточками цветущей яблони. На конце каждой из веточек сидели по два соловья – ощипанные, поджаренные и фаршированные яблоком и корицей, а потом снова одетые в свои же перья. А в гнездышке находилось целое семейство птенцов с поджаренными, хрустящими на зубах крошечными крылышками и кожей, смазанной медом. Раскрытые клювики были набиты миндальной пастой.
После того как блюдо торжественно обнесли вокруг стола, дабы каждый из гостей имел возможность восхититься этим произведением кулинарного искусства, причем сопровождалась эта церемония восторженным ропотом, блюдо поставили перед королем, который, на секунду отвлекшись от беседы с мадам де ла Турель, схватил одно из гнездышек и сунул его в рот.
«Хрум, хрум», – с хрустом жевали челюсти короля.
Словно завороженная, следила я за каждым его глотком, и мне казалось, что это через мое горло проходят крошечные косточки. Коричневые от жира пальцы ухватили одного из птенцов…
Тут я сочла, что встать из-за стола прежде его величества – сущий пустяк по сравнению с тем, что может сейчас со мной произойти, вскочила и вылетела из зала.
Несколько минут спустя, поднявшись с колен среди кустарника в саду, я услыхала за спиной какой-то звук. Ожидая увидеть разгневанный взгляд садовника, я встретилась глазами с не менее разгневанным мужем.
– Черт подери, Клэр! Долго это будет еще продолжаться? – воскликнул он.
– Наверное… да, – ответила я и в полном изнеможении присела на бортик декоративного фонтана.
Руки у меня были влажные, и я вытерла их о юбку.
– Думаешь, это я нарочно?
Голова кружилась, и я прикрыла глаза, стараясь не потерять равновесия и не свалиться в фонтан.
Внезапно я почувствовала на пояснице чью-то руку и полуприслонилась-полуупала в объятия мужа. Он присел рядом и обнял меня:
– О господи! Прости, mo duinne! Тебе как, получше, а, Клэр?
Я немного отстранилась, чтобы видеть его лицо, и ответила с улыбкой:
– Я в порядке. Только голова немного кружится.
Протянув руку, я пыталась разгладить морщинку озабоченности, залегшую между его бровей. Он улыбнулся, но морщинка не исчезла – тонкая вертикальная черточка между густыми изогнутыми песочного
