наступление на Нью-Йорк, но обнаружили только пустые окопы и брошенные фортификационные сооружения.
Уильям, который ждал, что ему представится возможность отомстить, испытал некоторое разочарование, но генерала Хау такой поворот событий только обрадовал. Он вместе с штабом занял большой особняк под названием Бикмэн-хаус и принялся укреплять свою власть в колонии. Среди старших офицеров были недовольные, которые считали, что нужно преследовать американцев, пока те не сдадутся – Уильям, конечно, поддерживал эту идею, – но генерал Хау считал, что поражение и серьезные боевые потери разобщат оставшиеся войска Вашингтона, а зима окончательно их добьет.
– Таким образом, мы с вами теперь оккупационная армия, – заметил лейтенант Энтони Фортнэм, окидывая взглядом душную мансарду, куда поселили трех самых младших офицеров штаба. – Следовательно, у нас есть право на все причитающиеся удовольствия, согласны?
– И что же это за удовольствия? – поинтересовался Уильям, который тщетно искал место для изрядно потрепанного саквояжа, где лежало почти все его имущество.
– Женщины? – предположил Фортнэм. – Ну да, конечно, женщины! В Нью-Йорке ведь есть бордели?
– Ни одного не видел, пока сюда ехал, – с сомнением сказал Ральф Джослин. – А я смотрел!
– Значит, плохо смотрел! – твердо произнес Фортнэм. – Уверен, здесь должны быть бордели!
– Есть пиво, – предложил Уильям. – Весьма приличный паб сразу за Уотер-стрит, таверна Фронса. Я выпил там пинту отличного пива по дороге сюда.
– Наверняка есть что-нибудь поближе, – возразил Джослин. – Я не собираюсь тащиться пешком несколько миль по такой жаре!
Бикмэн-хаус располагался в прекрасном обширном парке с чистым воздухом, но довольно далеко от города.
– Ищите, и обрящете, братья мои! – Фортнэм подкрутил завиток на виске и накинул мундир на одно плечо. – Идешь, Элсмир?
– Чуть позже. Нужно написать парочку писем. Если найдете хоть какие-нибудь злачные места, представьте мне письменное донесение. И в трех экземплярах, не забудьте!
Оставшись наедине с собой, Уильям бросил на пол саквояж и вытащил небольшую пачку писем, которую ему передал капитан Грисуолд.
Пять писем. На трех письмах виднелась печать отчима – улыбающийся полумесяц. Лорд Джон писал Уильяму пятнадцатого числа каждого месяца, впрочем, в другие дни тоже. Одно послание было от дяди Хэла, и при виде этого письма Уильям невольно улыбнулся: порой дядя писал загадочно, но всегда увлекательно. Почерк на последнем письме с гладкой печатью Уильям не узнал, но, похоже, писала женщина.
Заинтригованный, Уильям сломал печать и обнаружил в конверте два плотно исписанных листка от кузины Дотти. Он удивленно поднял брови: Дотти никогда не писала ему раньше.
Брови не опускались все время, пока он читал послание.
– Будь я проклят! – произнес он вслух.
– Что-то случилось? –
