похвалила я, покривив душой.
Теперь предстояло поменять простыню в кроватке, но, по крайней мере, понос не усилился.
Я привела все в порядок, поменяла подгузник, вытерла с лица Брианны сопли и слюни и, наконец, встряхнула розовое платьице. При этом девочка моргала и радостно гукала, размахивая кулаками. Я услужливо нагнула голову и боднула ее в живот, вызвав бурю восторга, выразившегося в еще более громком визге. Еще пара боданий – и мы приступили к тяжелому процессу надевания платья.
Брианне затея не понравилась – стоило продеть голову в вырез, она заныла, а когда я стала засовывать пухлые руки в рукава, она дернулась и громко завопила.
– В чем дело? – испугалась я; я уже понимала смысл издаваемых дочерью звуков и поняла, что это крик боли и испуга. – Что случилось, дорогая?
Она просто зашлась в плаче. Я быстро перевернула Брианну и погладила по спинке, решив, что у нее снова болит живот, но это не помогло. Пришлось снова взять крутившуюся девочку на руки, она стала махать руками, и тут я увидела на внутренней стороне предплечья длинную красную царапину. В платье застряла булавка, которая поцарапала ее, когда я вдевала руку в рукав.
– Ой, маленькая! Ой, прости! Прости маму!
Чуть не плача, я отстегнула и вытащила противную булавку и крепко прижала Брианну к плечу, чувствуя себя ужасно виноватой. Конечно, я не хотела причинить дочери боль, но она-то этого знать не могла.
– Ох, моя дорогая, – бормотала я. – Все, все прошло. Мама тебя любит, все хорошо.
Ну почему я не подумала о том, что нужно проверить платье? И вообще, какой мучитель придумал упаковывать одежду для младенцев, скалывая ее булавками?
Я все-таки надела на девочку платье, вытерла ей лицо, отнесла в спальню, уложила на свою кровать и только после этого торопливо переоделась в приличную юбку и свежую блузку.
Когда я надевала чулки, раздался звонок в дверь. Один чулок прорвался на пятке, но переодеваться было уже некогда. Я сунула ноги в тесные туфли из крокодиловой кожи, схватила Брианну и поспешила открыть.
На пороге стоял Фрэнк, обвешанный пакетами так, что не мог достать ключи. Свободной рукой я забрала у него большинство свертков и положила их на столик в прихожей.
– Ужин готов, дорогая? Я принес новую скатерть и салфетки – подумал, что наши старые уже несвежие. И, конечно, вино.
Он с улыбкой поднял бутылку, наклонившись, пригляделся ко мне и нахмурился, заметив растрепанные волосы и свежезаляпанную молочной отрыжкой блузку.
– Клэр, Клэр, – покачал головой Фрэнк. – Неужели ты не могла чуточку привести себя в порядок? У тебя ведь нет особых дел, ты целый день дома, что же ты не могла уделить несколько минут…
– Нет, – резко сказала я.
И сунула на руки Фрэнку Брианну, которая тут же вновь капризно заныла.
– Нет, – вновь
