мессе, ни к причастию. Отец Беггс каждую неделю спрашивает, где ты.
Я покачала головой.
– По правде говоря, Фрэнк, мне трудно это объяснить. Я хожу туда, потому что… чувствую потребность.
Не зная, как объяснить попонятнее, я беспомощно на него уставилась.
– Там… там царит покой, – сказала я наконец.
Фрэнк открыл было рот, но отвернулся и только покачал головой.
В этой церкви и вправду царил покой. На парковке стоял один-единственный автомобиль запоздалого прихожанина и отсвечивал под фонарем неясным черным. Я записалась в журнале и зашла внутрь, покашливанием предупредив молившегося человека о своем появлении.
Я уселась сразу за крепким мужчиной в желтой куртке. Он почти тут же поднялся, подошел к алтарю, преклонил колени и пошел к выходу, быстро кивнув мне на прощание.
Дверь со скрипом затворилась, и я осталась одна. В недвижном воздухе ровно горели две большие белые алтарные свечи. В начищенной золотой дароносице лежало несколько облаток. Я закрыла глаза и некоторое время лишь вслушивалась в тишину.
В голове, словно водоворот, кружились дневные события. Без пальто было очень холодно, даже после короткой перебежки через парковку я тряслась, но затем постепенно согрелась и расслабила сжатые на коленях руки.
В конце концов, как обычно, я перестала думать вообще. Не знаю, то ли время остановилось, то ли на меня навалилась вселенская усталость. Я перестала испытывать вину по отношению к Фрэнку, меньше стала тосковать по Джейми, а постоянные материнские тревоги превратились в фоновые, став не громче медленного стука сердца, равномерного и успокаивающего в темноте часовни.
– Господи, – прошептала я, – отдаю на милость Твою душу слуги Твоего Джеймса.
«И мою», – мысленно добавила я.
Я сидела не шевелясь и смотрела на отражения мерцания свеч в золотой дароносице, и тут позади послышались тихие шаги. Кто-то вошел и шумно уселся на церковную скамью. Сюда всегда приходили, днем и ночью. Благословенный алтарь никогда не оставался в одиночестве.
Я посидела еще несколько минут, потом встала, в свою очередь поклонилась алтарю и, уже направляясь к выходу, увидела, как в заднем ряду, в тени статуи святого Антония, задвигался чей-то силуэт. Человек встал и двинулся мне навстречу.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела я.
Фрэнк кивнул на очередного молящегося, уже преклонившего колени, и, взяв меня за локоть, вывел на улицу.
Я подождала, пока дверь часовни не закроется, вырвала руку и повернулась лицом к нему.
– Что такое? – раздраженно спросила я. – Зачем ты сюда притащился?
– Я беспокоился.
Он указал на пустую парковку: «Бьюик» стоял так, словно защищал мой маленький «Форд».
– В этой части города опасно гулять в одиночку, особенно женщинам.
