стемнело, и огонь в печи превратил кузницу в мрачную пещеру, освещенную резкими сполохами. Источником света служил горн; неподалеку от него собрались римские кузнецы, нетерпеливо ожидавшие, когда им раскроют секрет плавления твердого железа. Юлий заплатил испанскому мастеру чистым золотом – целое состояние! – однако урок должен был продолжаться не час и даже не день. Вызывая недовольство и раздражение нетерпеливых учеников, Кавальо методично вел их по извилистой дороге созидания – не спеша, шаг за шагом. Поначалу римлянам не нравилось, что с ними обращаются как с учениками, но скоро самые опытные заметили, насколько испанец точен в каждой мелочи своего дела, и начали с интересом и большим вниманием прислушиваться к его объяснениям. Первые четыре дня по его приказу они рубили на дрова кипарисы и ольху, складывали их в огромную, размером с дом, яму и засыпали сверху глиной. Пока древесина тлела, превращаясь в уголь, мастер объяснял ученикам, как именно работает плавильная печь, и рассказывал, что камни надо предварительно тщательно отмывать, а потом поджигать на них уголь – лишь в этом случае процесс пройдет чисто.
Все римские мастера искренне любили свое дело, и к концу пятого дня они с радостным нетерпением смотрели, как Кавальо закладывает в свою печь железную заготовку, а потом заливает расплавленное железо в глиняные формы. В результате учитель с нескрываемой гордостью выложил на верстак тяжелые железные слитки, и ученики обступили их плотным кольцом.
– Ольха горит не так жарко, как другие породы дерева, и тем самым несколько замедляет процесс. В результате железо получается тверже. Но это лишь одна сторона дела, – пояснял испанец, помещая готовый брусок в ярко-желтый жар горна.
Горн был маленьким, и два бруска в него едва помещались. Поэтому второй ученики решили обработать самостоятельно, впрочем точно повторяя каждое движение мастера и следуя всем его советам. Небольшая мастерская не могла вместить одновременно всех желающих, а потому мастера работали посменно, небольшими группами заходя в огненный жар кузницы, а потом возвращаясь в прохладу и свежесть позднего вечера. Самым стойким оказался Рений – он не вышел на улицу ни разу, так и простоял возле горна, обливаясь потом и наблюдая процесс с начала и до конца.
Он был потрясен. Всю сознательную жизнь имея дело с оружием – с мечами, – он никогда не видел, как именно они рождаются. И вот сейчас прямо на его глазах суровые сильные люди превращают землю в сверкающие клинки.
Тяжелым молотом Кавальо бил по бруску, постепенно придавая ему форму меча. Несколько раз он снова нагревал заготовку – до тех пор, пока она не превратилась в плоский черный клинок, кое-где испещренный примесями. Важной составляющей кузнечного искусства было умение определить температуру ковки по цвету – в тот самый момент, когда изделие появляется из горна. Каждый раз, когда меч оказывался нагретым до нужной температуры, мастер высоко поднимал его, показывая всем желтый оттенок металла, еще не успевшего побледнеть. Постоянно переворачивая, он бил по мягкому металлу, щедро поливая его собственным
