во весь изувеченный рот десятник, а надежда приобретает отчётливый, прямо-таки железный облик тяжёлой имперской конницы, и конница эта атакует! Всадники на рысях выходят из-за западных холмов и разворачиваются «крыльями», охватывая скератский лагерь. Сигнальщики гордо вздымают свои «ульи»! Один… Второй… Пять! Почти два бинара![7] Хватит, чтобы втоптать в речной песок всех степняков до единого!
– Ха, а вохмачам-то без своих вофадок пгидётся дгаться!
– Какое драться?! Сдурел с радости? Они же к броду сейчас рванут… К броду!
– Вевно… О, нафы пофли!
Конная масса, постепенно ускоряясь, движется вперёд. Как же это красиво, Время всемогущее, как же это красиво! Как прекрасен этот день, эта река, это поле, эта жизнь!
– Приказ коменданта! Стрелков – на приречную! Всех!!! Два десятка – к камнемётам!
– Приказ коменданта! Живо!!! Устроим вонючкам прощание!
– Приказ коменданта!
– Приказ…
– За мной!
Короткий взгляд на победно сверкающую в солнечных лучах лавину, и бегом по стене – Скадария ещё не всё сказала! Скераты бегут, и, естественно, бегут к броду. Не успевшим добраться ни до своих лошадей, ни до лагеря, не способным драться в поле в пешем строю, что им ещё оставалось? Разве что кучка конных в центре пыталась сражаться, но судьба храбрецов была предрешена, да и не занимала она Тита. Пусть умирают как хотят, а вот беглецы… Дорога к спасению шла вдоль обрывистого склона холма, на котором высилась крепость, и Приск сгонял на приречную стену всех, кто был в силах натянуть лук или поднять камень.
Гарнизон Скадарии брал с врагов последнюю плату. Кровью. Оба уцелевших камнемёта посылали один камень за другим в тех, кто добрался до реки и по шею в мутной быстрой воде пробивался к дальнему берегу. Метательные снаряды без жалости били по барахтающейся толпе, промахнуться было невозможно.
Плавали степняки скверно, сбитых с ног и уносимых течением можно было смело зачислять в покойники. Жаль, утопленники не доберутся до «грифов», но какие миноги будут этим летом в низовьях. Какие миноги…
– К коменданту! У ворот императорская конни…
– Камни несите, камни! – Командовавший камнемётом десятник чуть не выл.
– Небец ушастый, да хоть дрова тащите! Стрелки́, гуще бить, гуще! – Приск – чудо чудное! – сорвал с головы шлем и не глядя отшвырнул. – Младший трибун Спентад, открыть ворота. Стрелки, гуще!..
Отпирая наглухо заваленные ворота, пришлось повозиться. По ту сторону ждали, весело покрикивая, затем створки со скрежетом распахнулись, давая дорогу незнакомому трибуну на рыжей кобыле. За спиной начальства пересмеивались кавалеристы, Тит на всякий случай поискал глазами Меданта, но кентавр, если и пристал к имперской коннице, вряд ли отказал себе в удовольствии как следует подраться. Тит вскинул руку:
– Скадария с радостью приветствует желанных гостей!
Тяжёлая стурнийская конница делилась на бинары, в каждом из которых было две полутысячи всадников.
