Поздняя осень в Венеции. Райнер Мария Рильке

      А если бы среди образовавших

      вкруг Твоего престола тын,

      возник Твой Сын, ответил бы Ты Сыну

      всей своей болью одинокой:

      Сын!

      Ищешь ли Ты лик

      Того, кто на суд созывает,

      на суд среди руин?

      Сын!

      Велишь ли, Отец, чтобы Твой наследник,

      за которым идут Магдалины,

      спустился в глубины,

      где смерть – желаннейший заповедник?

      То был бы последний Твой приговор,

      последняя милость, последний укор.

      И воцарился бы в небе покой,

      которым суд завершился бы Твой.

      Загадки всех Твоих даров,

      все одеянья всех миров

      раз навсегда расстегнутся.

      Как тут не ужаснуться!

      Всесозерцающий, видишь мой страх,

      муку мою?

      Боюсь, ты исчезнешь в Твоих мирах.

      Ты на краю.

      Это лишь образ бедный.

      Близится день этот бледный,

      судный для всех и всего.

      Не избежишь Ты его, Всесозерцающий.

      Скрыться Ты рад?

      Куда?

      Я, прорицающий,

      с преданным видом

      от сих до сих,

      я к Тебе ближе других;

      не ради наград

      со всеми святыми я Тебя выдам.

      Допустим, я скрыт,

      но что я предприму,

      если мой страх, к такому влекущий концу,

      подобен Твоему?

      Лицом к лицу

      прильну к Творцу,

      и, нам, быть может, подвластна,

      пускай не согласна,

      великая приостановится сфера,

      как ее ни гони

      могучим теченьем;

      не то берегись: воскреснут они!

      Немилосердна к верующим вера.