ко второй двери, ведущей во двор. Делани пришлось с силой поднажать на дверь, чтобы сдвинуть нанесённый снег.
Теперь всё оказалось перед ними, и малыш глубоко вдохнул и выдохнул. Ветер с Норт-Ривер здесь был не так силён: дома, словно кирпичные крепости, защищали от него задние дворики. Однако он всё ещё сохранял волшебную силу, которая превращала снежные вихри в небольшие горы; впрочем, некоторые из них были выше роста малыша. Здесь вразнобой торчали массивные розовые кусты, облепленные снегом. А в углу росло оливковое дерево, подаренное мистером Нобилетти-обувщиком, дерево на зиму было обёрнуто в толь, и всё это, занесённое снегом, напоминало гигантский рожок с мороженым. Нижние части забора утопали в снегу. Делани нагнулся и слепил снежок.
– Снежок, – сказал он, приподняв его так, чтобы мальчик смог разглядеть.
– Се-зок, – повторил мальчик.
Левой рукой Делани запустил снежок в ближайший забор, об который тот разбился, рассыпавшись в порошок. Он снова сказал: «Снежок!» Мальчика это привело в трепет. Делани слепил ещё один и запустил его посильнее в тыльную часть забора. С забора свалился образованный налипшим снегом барельеф. У Делани заболела правая рука, несмотря на то что он бросал снежки левой. Мальчик зачерпнул немного снега из небольшого сугроба и попытался слепить сам. Первый снежок рассыпался у него в руках. Он попробовал слепить другой, более удачный, затем его бросил фута на два и увидел, как снежок проваливается в очередной сугроб. От восторга он засмеялся.
– Се-зок!
Он слепил ещё один снежок и бросил его, и ещё, и ещё. Бросал левой рукой. Делани понял, почему он всё время перекладывал ложку с хлопьями из одной руки в другую. Похоже, что у нас завёлся ещё один левша. Как его бабушка. Как Молли.
– Се-зок! – визжал малыш. – Се-зок.
Он посмотрел на Делани, будто пытаясь решить, как далеко ему можно с этим зайти. Делани улыбнулся. После этого мальчик нырнул в одну из снежных гор и начал в ней барахтаться, разбрасывать снег руками и пинать его своими маленькими ножками.
– Се! Се! Се! Се!
Малыш заснул у него на руках, пока он нёс его вверх по лестнице. Делани положил его на свою незастеленную кровать, снял верхнюю одежду и башмаки. Мальчик внезапно проснулся и принялся разглядывать странную комнату и лицо Делани. Он не двигался и выглядел испуганным.
«Мамá? Dónde está Mamá?[2]»
– Не волнуйся. Она вернётся.
Подумал: лучше бы она вернулась. Немедленно. Я с этим не справлюсь. Он почувствовал прилив ужаса. Что-то из эпохи дождливых рассветов с примкнутыми штыками. Подумал: я должен прочесть письмо. И это тоже страшно. Подумал: избить бы кого-нибудь. Всё равно кого. Только не этого малыша.
«Всё в порядке, – мягко сказал Делани. – Todo bien[3], Карлос».
Взгляд мальчика заметался по комнате. Он потянулся левой рукой к низу живота.
– Ох, да, я понимаю, давай.
Он взял мальчика на руки и отнёс его в ванную,
Где мама? (
Всё хорошо (
