кажется, друг мой, мы снова не понимаем происходящего, – сказал Холмс, – и думаем по старинке. Фагот сказал, что их казино – это игроки. Что́ если это не метафора, а констатация факта? Тогда ваше казино, Ватсон, это вы сами, а моё казино – это я сам. Чтобы победить в состязании, мы должны победить самих себя.
– Как вы это себе представляет, Холмс?
– Пока не знаю. Очень и очень предположительно: наш тотальный проигрыш в казино означает, что мы мертвы. Иными словами, жребий смерти, который нам выпал, пребывает в силе, поэтому все ставки биты. Как победил Пифагор? В его победе – ключ к тайне казино Воланда.
– Пифагор засадил Азазелле в глаз и одолел! Для этого нужно быть невероятно мощным и быстрым – быстрее демона смерти. При всём уважении к вашим боксерским талантам, Холмс, думаю, что до Пифагора вам далеко, а мне ещё дальше.
– Там был ещё момент: Азазелло пропустил удар, потому что никто никогда не видел ничего подобного! Пифагор превзошел всех бойцов и самого себя, исполнив этот удар. Он внутренне обновился – «Сим победиши!» Новый жребий, жребий жизни, даётся за демонстрацию творческой силы, способной раскрыться в новой жизни. Формально к жизни возвращается тот же самый Пифагор, но с прибавкой его гениального озарения. Свита Воланда играет по Правилам, где ещё нет учётной записи подобного свершения, поэтому Азазелло был не готов. Вот за этот момент, дорогой Ватсон, нужно цепляться, чтобы спастись! Ничего другого мне в голову не приходит.
– Звучит красиво, Холмс, но что мы в состоянии предложить такого, чего бы Воланд никогда не видел? Мы даже не представляем громадности его колоссального и феноменального опыта! Что́ бы мы ни придумывали, ответ будет один: «Ничто не ново под луной. Это мы видели ещё при царе Навуходоносоре!»
И настал день седьмой.
И никакого шанса в запасе у них уже не было. Последний шанс Ватсона и Холмса имел вид кольта образца 1873 года, с цельнометаллическим патроном и пулей 45‑го калибра. Фагот раскрыл ладони, и тяжелый шестизарядный револьвер упал ему в руки прямо из пустоты.
– Смотрите, мистер Холмс, – сказал Фагот бесстрастным голосом рефери, – смотрите, тот ли это экземпляр, который вы заказывали?
– Да, он самый. На рукояти есть гравировка «Старшему инспектору Лестрейду от Скотланд-Ярда». Это почётное оружие, которого коллега Лестрейд был удостоен в ознаменование его выдающихся заслуг на двадцатилетие безупречной службы. Потом он передал его в музей Скотланд-Ярда, где тот был выставлен в витрине с приложением фотографии владельца. Я видел этот экземпляр своими глазами в музее пятнадцать лет назад. Вижу, что с тех пор никто к нему не прикасался.
– Как это можно видеть? – поинтересовался Бегемот, сидевший напротив Холмса за столиком под красной, как кровь, скатёркой.
– Курок стоит на боевом взводе! Меня очень удивило, когда я рассмотрел этот пистолет в музейной витрине, положение его курка. Курок не был спущен, как это делается всегда, он оставался во взведённом положении, поэтому
